Отпускай - Ольга Сурмина

и деньги посыпались как из рога изобилия. — Фастер сконфуженно вздохнула. — Хотя в какой-то момент я перестала замечать разницу. Он как готовил еду сам, так и готовит, хотя мог бы заказывать. Никому не доверяет, только себе. Не знаю точно, сколько он зарабатывает, знаю точно, что много. У меня с моими платьями для кукол получалось до двух в месяц.

— Дело в охвате аудитории, если ты продвигаешь свой труд. В количестве отшитых платьев, вариативности, и всем таком прочем. — Молодой человек поправил очки и завел двигатель. — Если хочешь этим заниматься — развивай личный бренд. У тебя есть же постоянные клиенты, так? Проси их об отзывах, рекламе. Фотосессиях кукол в твоих платьях. Что может быть лучшей рекламой, чем восторг довольного клиента? У тебя все выйдет, только не бросай. Ты… просто умница. Ну что, ко мне? — Губы исказила странная, незнакомая улыбка.

Эмма вновь кивнула. Автомобиль тронулся.

— Кстати, что ты хотела рассказать про наследство? Говорила, у тебя есть новости. — Врач поправил очки, пока аккуратно выезжал со стоянки.

— Ну, как ты сказал, все получилось. — Фастер нервно заерзала в кресле. — Но смотри еще какая вещь… у моей мамы, как мне сказали, была квартира в центре города. Когда она умерла, и наследники не объявились, жилье отошло государству, и было продано на аукционе за приличную сумму денег. Вроде как, фанату её творчества… который собирался организовать там частный музей с индивидуальными экскурсиями, но как-то не задалось. Никакого музея нет.

— Интересно. — Даглас мягко улыбнулся. — Это твой адвокат нарыл? Он… стоит своих денег, сколько бы ты ему не платила.

— У меня есть накопления с проданных платьев. — Девушка медленно кивнула. — Для меня собрали историю продажи квартиры. Не уверенна, что выйдет её вернуть, но я могу востребовать с государства её стоимость. А еще… — Она потупила глаза, затем неловко отвела взгляд. — Еще я, все же, хочу туда сходить. Если там когда-то планировался музей, возможно, квартира так и стоит нетронутая. Знаю, шансов мало, но все же. Может, мне удастся прикоснуться к маминым вещам. Посмотреть, как она жила, понять, кем была. Её книги такие… логичные и сухие, что мне даже неловко. Я читаю их вечерами, и словно наблюдаю за чьей-то шахматной партией. Наверно, Элла Эгертон была не очень эмоциональной.

— Отнюдь. — Врач игриво прищурился. — Может, в её жизни было столько эмоций, что в книгах хотелось отдохнуть от них?

— Может. — Фастер печально пожала плечами. — Я не нашла в интернете ни одного фото. Даже не знаю, как она выглядела. Похожи мы, или нет… интересно.

— Тебе любопытно, была ли у неё твоя проблема? — Майрон внимательно смотрел на дорогу, и в глазах мерцали блики от мимо проезжающих автомобилей. — С мышцами. Да?

— Да. Это тоже. — Эмма заметно напряглась.

— Скорее всего нет. — Врач глубоко вздохнул. — Вероятность рождения даже на четверть дефектной девочки при таком раскладе была бы ничтожна. Думаю, болен был твой отец, тогда вероятность заметно повышается. Я могу ошибаться, но, статистически, я прав.

— Хочешь сказать, моя мама хотела ребенка от мужчины-инвалида? — Девушка затаила дыхание. Казалось, она была восхищена, и при этом недоумевала. Одновременно.

— Да, вполне вероятно. Что тебя удивляет? Может, я буду звучать, как отбитый романтик, но сила любви она такая. Мало того. Вполне вероятно, Элла оценивала риски и знала на что идет, ведь ты, Эмма, — девочка. Как ты появилась? Возможно, ЭКО. С учетом специфики заболевания у твоей мамы были основания полагать, что дочь родиться здоровой. Просто тебе… не повезло.

Редкие капли ударялись о лобовое стекло автомобиля. Вновь начинался дождь, и Фастер безучастно наблюдала за падением воды с неба. Впереди шла темная, вроде бы, грозовая туча, хотя воздух вокруг нельзя было назвать душным. Грядет шторм?

Ей сложно было комментировать свое рождение. Кто знает, через какие муки пришлось пройти писательнице, чтобы получить желанного ребенка. Дочку, и, по иронии, скончаться на родильном столе. Когда Эмма думала об этом, уголки губ начинали дрожать. Как бы сложилась её жизнь, если бы мама выжила?

Как бы сложилась жизнь отщепенца Нейта?

От этого вопроса у девушки по спине ползли странные мурашки. Когда-то он увидел в ней «свою». Человека, которого не примут в приемную семью, который может собрать кубик Рубика, и понять простые книжки по прикладной физике. Кем бы Штайнер стал, если бы рос в одиночестве? Ради чего жил бы?

Фастер с грустью уставилась себе под ноги. Возможно, стал бы жестоким, отбитым мизантропом, социопатом, карикатурным злодеем из детективных фильмов. Кем-то, кого общество презирает и боится. Человеком, разочаровавшимся в мире, без намека на эмпатию и сострадание, за то с намеком на сильный эгоцентризм. Если бы ему не о ком было бы заботиться… некого любить, он любил бы себя. Только себя, и никого больше.

Эмма печально усмехнулась. Если бы она, после детства и юности с мамой… встретила такого Нейтана, то влюбилась бы? Ей казалось, что… держалась бы подальше. Обходила бы стороной, и с трудом выдавливала из себя даже простое приветствие. Однако, то была бы уже другая Эмма. Которая не имела бы инвалидности, а только лишь небольшую особенность мышц. В таком мире… их с Нейтом истории просто не было бы.

— О чем думаешь? — Доктор поднял брови, от его голоса попутчица слегка вздрогнула. — О маме?

— Вроде того. — Она натянуто улыбнулась. Дождь все усиливался.

Невысокие, светлые многоэтажки сменяли друг друга. Мокли от ливня, город словно пропах сыростью и мокрым кирпичом, запах которых слабо напоминал глиняный. Силуэты домов казалось светлыми на фоне мрачных облаков, ветер гулко выл за окном. Даже в салоне становилось прохладно.

— Не нравится мне это. — Даглас тяжело вздохнул, включая кондиционер на отопление. — Гидрометцентр обещал непогоду, но не в таком масштабе. — Мужчина обвел взглядом гнущиеся деревья. Шторм срывал с них ветви и листья, уносил куда-то в сторону, вглубь города. У бегущих прохожих вырывало, выворачивало зонты. Люди пытались прятаться.

— Да, как-то ненормально. — Фастер кивнула. На её памяти такое буйство природы было в последний раз… лет пять назад.

Вскоре показался весьма высокий, широкий, бежевый дом на одиннадцать этажей с длинными узкими окнами. Огороженный кованным забором, скорее декоративным, нежели с функциональным смыслом. Вода заливала уютные детские площадки, ручьи стекали возле шин автомобилей. Периодически срабатывали сирены. Молодой человек, мягко касаясь руля, въехал в открытые ворота, затем быстро свернул на парковку. Остановился на одном из немногих свободных мест.

— Вот мы и дома. Добежим до подъезда, и порядок. — Майрон с грустью осмотрел собственное одеяние. Был бы пиджак — мог бы дать. А