Невидимый муж - Анна Снегова

Наша семья. Такая новорожденная и хрупкая ещё. Наш ребёнок, пока не рождённый. Закаты и рассветы вместе. Ничего этого не будет?

Не позволю.

Не пущу.

Мои пальцы сжались на невидимой ткани его рубашки, впиваясь в ощутимое всё ещё доказательство того, что он и правда существует на свете, мой мужчина, что я его не выдумала. Широко распахнутые глаза невидящим взором смотрят в пространство, где нет ничего. Только пустая комната, и бледные солнечные лучи, отражённые холодным льдом стен.

Пусть моё сердце станет твоим якорем.

Пусть моя любовь станет цепью, что привяжет тебя к этому миру и не пустит туда, на Изнанку.

Я не умею, не знаю, как сказать это вслух. Я просто тебя никуда не пущу.

…Моё молчание затянулось. Бьёрн, конечно же, истолковал его не так, как надо. У-у-у-у… мужчины!

- Что ж. У тебя есть последний шанс подумать – точно ли тебе нужен муж-калека, - сухо говорит он. Под моей ладонью его невидимые мышцы твердеют, будто каменные. Бесчувственное изваяние, а не мужчина! – И прельщают ли тебя перспективы первой брачной ночи с Невидимкой. Судя по всему, по-другому сегодня у меня не выйдет.

Даже не думала, что могу испытывать такую злость! Мне кажется, я даже на тех идиотов в деревне так не злилась.

Как на этого.

Я вскочила с постели, не встретив никакого сопротивления. Только пустота угрюмо пялилась на меня тяжёлым взглядом.

Притопнула ногой. Сжав пальцы в кулаки, выпалила со всем жаром, на какой была способна:

- Ты знаешь, что временами бываешь просто невыносим со своим рыцарством?! Да как тебе не стыдно!! Ты что, не знаешь, что я тебя буду любить любого?! Невидимого, старого, хромого, лысого, больного, глухого… хотя мне кажется, глухой ты уже!! Я же говорила тебе, что из всех мужчин мира я бы…

Вот теперь я поняла значение фразы, которую читала в книжках – «залепить рот поцелуем».

Потому что мне залепили.

Из пустоты на меня обрушился голодный и… довольный хищник. С низким урчанием он сминал мои губы, рвал на куски стыдливость глубокими поцелуями, без зазрения совести делал с моим телом то, что можно было, пожалуй, назвать только грубым и прекрасным в своей искренности словом «лапать».

И я не могла предсказать, что в следующий миг сделают жадные руки и какой части тела достанется. В этом оказалось вдруг какое-то особое наслаждение, которое острыми иглами кололо мои нервы и будоражило кровь.

Откидывая голову назад, ловя крохи дыхания, я наощупь нашла плечи мужа и кое-как вцепилась в них, чтоб не терять равновесия. Потому что пол уходил из-под ног, и я совершенно потеряла уже нить беседы и забыла, о чём вообще говорила.

Бьёрн напомнил.

Он спускался горячей дорожкой поцелуев по моему телу, жаля через платье ключицы и грудь, и ворчал:

- Значит, рыцарство ей надоело… надо же… ну, держись тогда! Сама напросилась.

Что-то сладко ёкает внутри.

Бёрн опускается ниже, придерживая меня за бёдра, впивается поцелуями в живот… кажется, становится на колени передо мной. Я его не вижу, я ничего не понимаю, в голове ноль идей, что он вообще творит и зачем.

Спохватываюсь, что под его натиском я совсем забыла бояться. Лениво вспоминаю об этом, пока по всему телу разбегаются волны тепла от хаотичных и бешеных поцелуев, будто круги по воде от брошенных камней. Но теплая волна добирается до головы, укутывая мозг будто пуховым одеялом, мысли отказываются слушаться – и я никак не могу вспомнить, почему я планировала бояться. И что такого, когда так хорошо и тепло.

Местами даже жарко.

Сдавленно охаю, когда поцелуи приходятся куда-то совсем уж в неположенные места.

Пытаюсь отпихнуть от себя лохматую голову.

- Бьёрн, Бьёрн, стой, ты что…

- И не подумаю останавливаться, - мурлычет пустота. – Рыцаря ты отправила погулять. Вот теперь не жалуйся! Пожалуй, в том, чтобы быть Невидимкой, есть свои плюсы. Невидимость… рождает особый соблазн вседозволенности.

Под мои юбки ныряют две горячие ладони.

Закусываю губу. Щёки пылают, кровь толчками разносится по телу, и появляются опасения, что я и без амулета скоро расплавлю Гримгост до самого скального основания.

- Эх… надо было заставить тебя надеть те чулки, - вздыхает пустота. – Но так тоже неплохо. Оставим на следующий раз.

Шершавые ладони проводят по моим обнажённым ногам от щиколоток до колен, снова неспешно спускаются вниз.

Осторожно приподняв мою левую ногу, стаскивают серебряную туфельку, одолженную в гардеробе прежних хозяев, отшвыривают в сторону. Что за манеры, обувью кидаться… Вдруг отлетит каблук?... ох…

Вторая туфля отправляется туда же. А руки отправляются дальше блуждать у меня под юбкой, пока стоящий передо мной на коленях муж сосредоточенно изучает мои ноги.

Когда доходят до тонкой кромки кружева на моих панталонах, снова пытаюсь сбивчиво протестовать.

- Это тебе больше не понадобится сегодня, - глухо бормочет пустота.

Закрыв ладонями лицо от стыда, чувствую, как медленно ползет ткань по ногам. Все мои чувства обостряются в сотню раз. По звуку дыхания определяю, когда муж снова поднимается на ноги. А потом чуть не взвизгиваю, когда пол уходит из-под ног в буквальном смысле, и я взлетаю в воздух.

Это жутко и прекрасно одновременно. Я как будто обрела дар летать. Но это не моя магия – а его. Мой невидимый муж подхватывает меня на руки, вот только полёт длится совсем не долго. Ровно столько, сколько требуется, чтоб швырнуть меня обратно на постель, с которой я имела такую неосторожность сбежать.

Убираю руки от лица. Правда, не понятно, какой смысл – если вокруг ничего не поменялось, и я по-прежнему вижу только пустоту. И в этой пустоте… слышится тихое шуршание ткани. Мой супруг неторопливо раздевается.

Лежу посреди снежного безумия, смятых сугробов пушистой ткани, раскинув руки, и в зеркально-ледяной стене напротив отражаюсь лишь я одна. Лохматая, покрасневшая, с лихорадочно сверкающими глазами. Мятые юбки задраны до колен.

Снова откидываюсь на подушках, сглатываю комок вязкой слюны.

Пустота говорит тихо:

- Я знаю, какое зрелище хочу вспоминать, когда стану бродить бесплотным призраком на болотах.

Кончики мужских пальцев касаются моего горла. Я вздрагиваю. Медленно ведут вниз. Пока не натыкаются на кромку выреза на моём платье.

Мне кажется, я становлюсь зависимой от его прикосновений. Потому что это единственное, что нас связывает. Напоминает мне, что мы вдвоём, и я больше не одна. Каждый раз, как