Голубые океаны - Вероника Крестинская

– Я не знаю, – закрыв глаза, сказал я. Внутри меня всё кипело, я не любил поднимать эту щекотливую тему.

– Ольга Викторовна любит тебя, она жизнь свою отдаст ради тебя.

– Я знаю, что она любит меня, но…– я замолчал и уставился на Кристину. – Я не хочу предавать свою родную мать, это неправильно.

– Ты ещё ревнуешь своего отца к мачехе, но поверь мне, он так же, как и прежде, любит твою покойную мать, украдкой он думает о ней и вспоминает счастливое время, проведённое вместе, – говорила Кристина, всматриваясь в мои влажные глаза. – Такой сильной любви практически нигде не осталась, она уже нигде не живёт, только в сердце твоего отца. Он любит воспоминания, связанные с твоей матерью, и это помогает ему жить и растить тебя. Она вот здесь, – Кристина положила руку мне на грудь. – Твоя мама в его сердце, благодаря тебе он живёт и дышит, благодаря воспоминаниям о ней он радуется, благодаря Ольге Викторовне ты стал отличным человеком, и отец может тобой гордиться. Не плачь! Что ты? Я говорю правду, самую настоящую и чистую правду!

Я не мог поверить в то, что я сейчас услышал. Мне было крайне тяжело принимать все слова Кристины всерьёз, никогда раньше я не разговаривал ни с кем о своей семье и о том, как тоскую по ней… как тоскую по матери…

В глубине души я и вправду ревновал отца к мачехе, я любил их обоих, но на сердце часто скребли кошки. Странно, но в детстве я не чувствовал особой ревности, она стала усиливаться с годами, я борюсь с этим чувством, тщательно скрываю эту занозу, пытаюсь всё правильно понимать. Никто даже не подозревает о том, что творится у меня внутри. То, о чем сейчас просила Кристина, было для меня непонятным и странным, вот так взять и перешагнуть через свои принципы я не мог, но я не спешил делать поспешные выводы.

Я поражался, насколько точно знает меня эта девушка, как будто она живёт во мне…

– Прошу тебя принять один подарок, у тебя есть фотография твоей матери, там на ней надет серебряный крестик, который она потеряла и который носила с самых ранних лет, ну так вот…

Кристина сунула руку в карман и достала серебряный крестик с цепочкой, не спеша она протянула мне руку – и вот он у меня перед глазами, а я даже слово не могу вымолвить.

– Назови Ольгу Викторовну матерью, и ты поймёшь одну очень важную для себя вещь. Когда человек любит, он хочет, чтобы и его тоже любили, что бы чувствовалось тепло слов и поступков. Её же любовь односторонняя: бьётся в стену, а там глухо, и ей больно.

Она вышла из моей комнаты, и я не услышал её шагов, она как будто исчезла или просто оторвалась от пола и неслышно улетела. Я долго думал над словами Кристины, анализировал, чувствовал в себе огромный поток эмоций, противоречий, отрицаний, жалости и любви. В руке я сжимал крестик матери, периодически поглядывая на него, в голове что-то щёлкало. Мне стало интересно: что будет, если я покажу отцу эту дорогую его сердцу находку? Наверно, его поразит огромное удивление или, не дай бог, инсульт, ведь об этом крестике я часто слышал в детстве, маме он был очень дорог и важен как память о родителях.

На следующее утро я встал с отвратительным настроением, не хотелось никого видеть и слышать, ладонь дико болела – похоже, ночью мне снова снились кошмары, и я сжимал что есть мочи крестик в руке, оставив себе на память красные надрезы. Выйдя на кухню, я увидел, как Ольга Викторовна бегает и готовит явно что-то вкусное. Она очень редко распускала свои светлые волосы, и сегодняшний день не стал исключением, синяя заколка держала густые, длинные волосы женщины, и я заметил выбившуюся из общей массы волос седую прядь. Люди не вечны… старость настигает нас так быстро, что нам тяжело принять свой возраст и морщины. Мачеха встретила меня милой, доброй улыбкой, я сел за стол. Отца не было дома, и мне пришлось завтракать с ней одной. Обычно мы всегда садимся втроем есть и я поймал себя на мысли, что избегаю контакта с ней, не знаю, что говорить и что делать.

Такое ощущение, как будто именно сейчас за моей спиной стоит Кристина, она положила руку мне на плечо, и тихое, холодное дыхание чувствовал мой затылок. Я думал про себя: что делать? С одной стороны – чего бояться? И вообще – кого? Но это слово, которое я должен был сказать, наверно самое сложное слово в моей жизни. Я любил Ольгу Викторовну, но никогда не говорил ей этого, возможно, где-то в глубине души я хотел, и не раз, назвать её матерью, но не называл, теперь мне предстояло это сделать, исправить все свои ошибки, исправить ради того, чтобы Кристина мной гордилась.

Да и не только ради неё я хотел сделать то, что планировал. Я редко смотрел в глаза Ольге Викторовне, редко проводил с ней время и всегда избегал её эмоций. Такое чувство, что мне раньше было всё равно, что она ощущает и какие у неё на душе переживания. Седая прядь не портила её внешнего вида, наоборот, придавала ей особенный вид, зрелой и умной женщины. Я в детстве много раз представлял на ее месте свою мать, как она, так же, как и отец, взрослела и становилась женщиной, но это тяжело представлять, тяжело старить в голове человека, которого никогда не видел, а фотография может исказить, что-то передать не так или что-то важное упустить. И наверно, это неправильно всегда держаться за прошлое, не видя, кто с тобой находится в настоящее время. Сейчас я не могу сказать, что за что-то вообще держусь, иногда мне кажется, что я себя похоронил, причём очень давно. Если хочешь жить, значит найди смысл в жизни, его-то мне и нужно было найти.

– Ты чего задумался?– спросила Ольга Викторовна посмотрев на меня своими усталыми серыми глазами.

В уголках её губ появились морщинки и около глаз тоже, она каким-то странным образом за этот месяц стала такой старой. В ее взгляде отсутствовало присущее ей спокойствие и какая-то покорность наблюдалась в нём. Голос не очень заметно, но дрожал, на мгновение мне показалось, что её подменили, настолько, оказывается, я привык к её голосу и глазам…

– Да так просто,– ответил я, делая небольшой глоток чая,– ты не устала? Вид у тебя какой-то странный…

– Нет, что ты! Со мной всё хорошо, просто погода опять испортилась, по-видимому давление поднялось, вот и кажется, что мне нехорошо!

– Понятно, сегодня я хотел съездить в автосалон, а тебе нужно на рынок – мне просто по пути, могли бы заехать?

– Ой! Как здорово, я с радостью, как раз нужно что нибудь приготовить вам с отцом на первое, а то в холодильнике особо ничего и нет.

– Ну вот и славненько!

Мы сидели молча, иногда смотрели друг на друга, но не произносили ни слова. Когда я закончил трапезу и начал вставать из-за стола, я посмотрел ещё раз в глаза дорогой мне женщины и понял, что этот человек был со мной всегда, кормил, воспитывал, давал свою любовь – и не просто любовь, а настоящую материнскую любовь.

– Вкусный завтрак! Спасибо, мам, – громко сказал я и вышел из кухни.

Тишина… в груди стучало больше чем сердце, мне было дико непривычно чувствовать себя так, как сейчас, но я держался. Не спеша я заглянул обратно на кухню и увидел её, она сидела за столом, обхватив руками лицо, её плечи тихо подрагивали, она плакала.