Портрет - Денис Алексеевич Смолов

Джованни попытался прикоснуться к нему, но руки Лукреции резко одернули сверток от его пальцев, а сама Лукреция подняла голову на Джованни.

Но тут его охватил ужас… У Лукреции совершенно не было лица. Ни рта, ни глаз, ни носа, ничего не было, лишь пустой лик. Вдруг Джованни резко отбросило на несколько метров назад, вся комната начала дрожать, огонь на свечах стал устрашающе плясать, лишь безликая Лукреция вновь встала в прежнюю позу, баюкая малыша.

Портрет незнакомки зашатался, поднимая клубы пыли, но Лукреция не реагировала.

Вдруг, незнакомка улыбнулась, и портрет сорвался со стенки, и стал падать на Лукрецию.

Джованни проснулся от страха. Это был кошмар, просто кошмар, однако какой реалистичный. Казалось, что грохот упавшего портрета доносился наяву и отдавался глубоким звоном в ушах. Джованни резко вскочил на кровати, и оглянулся по сторонам.

Вокруг него была всё та же комната, которую заливал слабый лунный свет.

Он кинул взгляд в угол. Там, на мольберте, стоял оригинальный портрет незнакомки, который больше всего был освещен луной. В совокупности с её ледяным взглядом и серебряным светом казалось, что от картины правда веет холодом.

Джованни подошел к ней, разглядывая дивные черты лица. Ночью она казалась еще реалистичнее, словно перед Джованни сейчас не холст, а окно, которое может в любой момент открыться, и незнакомка заговорит с ним, а он ее не поймет.

«Что же ты такое?»-Подумал Джованни. — «Какая магия в тебе живет?»…

Дни шли и дальше. Джованни продолжали сниться кошмары, головные боли не прекратились, а его моральные силы были на исходе.

Джованни грызла мысль, что больше он не видит в Лукреции идеал красоты. Да и ладно с той красотой, на самом-то деле, главное, что Джованни перестал смотреть на Лукрецию, как раньше, когда даже неряшливой она казалась самой красивой на земле. Они перестали толком разговаривать, лишь перекидываясь парой фраз за общим завтраком, а потом снова на весь день, ночь и вечер возвращались в свои комнаты. Ему перестало быть интересно, как у нее дела, и здоровье. Он знал, что Маргаритта всегда с ней, и что она стережет здоровье хозяйки как зеницу ока, однако…

Раньше он сам хотел убеждаться в этом, а сейчас не хочет, довольствуясь лишь фактами.

Он больше не любит её, он любит картину, как бы глупо и смешно это не звучало. Он не мог перестать думать о незнакомке, но как это объяснить Лукреции и сеньору Джорокко? Совесть не давала ему покоя, ведь он не мог так разбить сердце не только Лукреции, но вообще любой женщине.

Но может быть еще не всё так плохо? Может это лишь иллюзия, и когда она пройдет, он снова полюбит Лукрецию и всё станет как было до появления это проклятой картины?

Картина правда проклята, Джованни убедился в этом на собственном опыте.

Нет, дело не в том, что она манила его красотой, хотя и это тоже, но эта картина еще и не хотела его покидать.

Один раз он пытался выбросить её, таким образом пытаясь всё исправить.

Это был глубокий вечер. Он думал, как может снова вернуть всё как было, смотря на портрет незнакомки. В голове промелькнула лишь одна мысль- «Я должен избавиться от нее. Это единственный выход.» Он встал с кровать и решительно подошел к картине. Он решил завернуть её и незаметно для всех вынести картину за ворота. В шкафу он нашел лишние листы и моток веревки, и начал аккуратно упаковывать холст в бумагу. Ему было тяжело, но он был решительно настроен закончить своё дело.

Наконец он закончил, и снял картину с мольберта. Затем он подошел к двери, прислушиваясь. Все уже легли спать, и в поместье было абсолютно тихо. Он взял картину подмышку, максимально, на сколько это могло получиться, щелкнул дверью, открыв её, и, всматриваясь в полнейшую темноту, так как Маттео уже погасил все свечи, вышел из комнаты. Стараясь не шуметь, он спустился по лестнице вниз; благо, сеньор Джорокко не ставил стражу на вход в поместье, поэтому Джованни смог не привлекая лишнего внимания выйти во двор, отперев главную дверь своим ключом. Холод обобрал всё тело, впиваясь в лицо и руки, пока Джованни шел к воротам. У ворот уже стояла стража, однако Джованни знал, что если он прикажет, то они его выпустят даже не смотря на позднее время суток; к счастью, стража лишних вопросов не задает, и всегда следует приказам.

Как и ожидалось, Джованни без проблем вышел за ворота, и реши оставить картину подальше от особняка и, желательно, там, где бы её не нашел случайно ни Маттео, ни сеньор Джорокко; хорошо, что Маргаритта и Лукреция не видели этой картины.

Найдя неприметные кусты, Джованни решил зарыть картину в под ними. Точнее, как зарыть, он просто кинул холст в кусты, и обильно засыпал все это землей.

Убедившись, что этот «тайник» не найдут даже при дневном свете, Джованни пошел обратно той же дорогой, так же спокойно пройдя стражу на воротах. Возвращался он одновременно с чувством пустоты и победы, ведь он смог сделать шаг навстречу возвращения счастливого прошлого. Теперь, когда картина пропала, он сможет снова полюбить Лукрецию и всё будет как раньше. С этими мыслями он вошел обратно в поместье, с ними же поднялся по лестнице, и с ними вошел в свою комнату, чувствуя также большую усталость, словно он весь день занимался физическим трудом.

Нет… Не может быть… Невозможно…

Джованни потерял сознание.

Утром его нашла Маргаритта, когда принесла ему завтрак. Быстро приведя его в чувство, она, не без помощи стражи, положила его на кровать и срочно отпоила его куриным бульоном для восстановления сил.

Джованни лежал и ужасался, ведь в углу комнаты, как ни в чем не бывало, на мольберте, стоял портрет прекрасной незнакомки. Тот самый, который он своими руками закопал за воротами, он вернулся сам по себе: она не хотела его отпустить. Она его преследовала

Джованни смотрел на нее и заметил, что теперь в её взгляде была нотка презрения и злости. Она зла на него за то, что он хотел выкинуть её, что он предал её и захотел избавится.

Тут в комнату вбежала Лукреция.

— Джованни! Что с тобой? Мне Маргаритта всё рассказала, так что отмалчиваться не получится. — Она была одета в белое домашнее платье. Именно в него она была одета, когда он рисовал её.