Хозяйка замка Эдвенч - Полина Ром

Ознакомительный фрагментмгновение, впала в ступор: а причем здесь, собственно, чепец? Но тут же выяснилась забавная деталь -- последние несколько лет в моде были каштановые волосы. Все дамы, кому хватало денег, покупали драгоценную баскату, знаменитый травяной краситель у купцов. Краска, хоть и дорогая, но, как выяснилось, сильно непрочная, потому модницы вынуждены обновлять ее каждые две-три недели.

-- А я-то тут при чем, Барб?

-- Так у вас, ягодка моя, от роду тот самый цвет модный и есть. Разве же этим иродам объяснишь, что красота-то не купленная, а своя собственная! Сейчас бы подумали, что вы благородных кровей, а так, в чепце – служанка и служанка, никто особо и не разглядывает.

Выяснилась и еще одна пикантная подробность, Барб краснела, смущалась, но потом махнула рукой и пояснила: баронессу Гондер каждый вечер приглашал к себе на ужин капитан. Продавать даму не собирались, а ожидание выкупа – дело длительное, возвращалась она от него обычно заполночь, выпившая и довольная, даже пела. Но с утра, понимая, что все вокруг догадываются о ее приключениях, злобилась на пленниц и весь белый свет.

-- Вы уж, барышня, поаккуратнее с ней. Не хужее вашей мачехи змеюка-то будет.

Теперь мне более-менее стало понятно, что вокруг твориться. И тем сильнее мучило любопытство: я не представляла, как я выгляжу. Хотя, это была не самая серьезная из проблем.

-- Барб, а раз уж нас пираты захватили, то что теперь будет?

-- Вы, барышня, сильно-то не бойтесь. Этакую повариху, как я, еще поискать надобно, одна злыдня ваша недовольная была. А так-то я на кухне – ух, какая! – она плотно сжала оранжевый кулак, грозно показывая, какой именно она «ух». А потом пояснила: -- Оно, конечно, малость и мне боязно, но я этому-то с бородой, господину Ибрану, сразу сказала, что кухарка я ловкая и на господской кухне много лет служила, меня потому и не продали еще, что до большого города берегут. А про вас скажем, что, дескать, подсобница, да еще и ранетая, за вас много-то и не возьмешь. А я покупателю скажу, что без подсобницы не справлюсь, глядишь, Господь-то и смилуется. А уж вдвоем мы как-нибудь…

Я только сейчас начала осознавать, что меня собираются продать в рабство. Шок был не хилый. И слезы навернулись на глаза сами собой:

-- Ну, будя, барышня, будя уже... Это чего это вы сырость разводить удумали. Три года отработаем честь по чести, глядишь, еще и наградят чем.

Она тяжело вздохнула, минутуку подумала и добавила:

– Оно, конечно, господин жених-то ваш, хоть и не родовитый, а после плена вас-то и не возьмет – это я вам врать не буду. Хоть вы и баронесса урожденная, а, нет, не возьмет. Вы меня знаете, я завсегда прямо говорю. Оно, вроде как и обидно, а только и среди купцов женихи бывают не хуже, – Барб на мгновение остановилась, обдумывая что-то и забавно шевеля губами, и продолжила: – Правда, купцы, они деньги больно сильно любят, так что уж и не знаю, ягодка моя. Но мы с вами живые остались, а уныние – это грех. Завсегда нас так святой отец научал.

Глава 7

Когда Барб закончила меня кормить, в каюте уже совсем стемнело.

-- Так что, барышня, давайте-ка отдыхать ложиться, будет еще время поговорить.

-- Барб, а как я выгляжу? Ну, зеркало здесь есть?

Барб снова всплеснула руками и охнула:

-- Ох ты ж, осспади! Неужле и это забыли?! Зеркало-то в каюте есть, чай самая богатая, не хужей капитанской, еще до боя одним глазком видела – и она кивнула на вделанный в стену очень плоский шкаф: – Только ведь впотьмах-то что углядите? А свечи совсем уж маленький огарок остался. Вы уж, барышня, потерпите до завтрева.

Она сводила меня за ширму, бдительно следя, чтобы я не пошатнулась и не упала, но мне уже практически не требовалась помощь. Чувствовала я себя совсем хорошо, если не считать того, что я начала понимать – не в сказку попала.

Барб вытащила свою кровать на колесиках, оттянула ее подальше, благо теперь свободного места было достаточно, немного повозилась и буквально минут через десять начала тихонько и уютно посапывать.

Я выспалась за время болезни, да и тело, похоже, с появлением новой сущности регенерировало быстрее. Рана на голове уже почти не болела, а только сильно чесалась – верный признак активного заживления. А вот я испытывала сильный внутренний раздрай.

Прекрасно, конечно, что мне больше не угрожает болезнь, но этот мир пугал меня. Я ничего в нем не знаю и не понимаю. Мне незнакомы социальные нормы и правила приличия, да я даже не представляю, в какую страну мы сейчас приплыли. Мысль о предстоящем временном рабстве меня тоже не радовала – ничего похожего в земной истории я вспомнить не могла. Я очень слабо представляла, как буду существовать здесь.

Какой в этом мире уровень технического развития? Судя по отсутствию электричества и рабству, какое-то прямо средневековье. Как я буду зарабатывать себе на еду и одежду? Где я буду жить? У меня нет ни друзей, ни знакомых.

Одна Барб обо мне беспокоится, но что, если она догадается? Мне становилось все страшнее и на глаза невольно наворачивались слезы. Я уже с тоской вспоминала свой благоустроенный мирок, свою хрустальную башню, в которой прожила долгие годы, не сталкиваясь с безденежьем, голодом или серьезными проблемами.

Память – странная штука: в этот момент я как будто забыла годы болезни и думала только о том, что в квартире у меня в любое время по моему желанию становилось светло, как днем, что круглосуточно текли горячая и холодная вода, на кухне стоял забитый холодильник и хлопотала Светлана.

Светлана! Пожалуй это было то, что я упустила, перечисляя всевозможные блага.

И хорошая машина, и отличная квартира, и интересная работа – все это было в той жизни. Но вот сейчас, положа руку на сердце, могу ли я назвать ее счастливой? Она была легкой, интересной и необременительной, но вот со счастьем у меня как-то не сложилось.

Родители давали мне любовь и заботу, но они рано ушли, и я не успела вернуть долг. Очень быстро на их место встала Светлана и щедро дарила мне не только заботу и поддержку, но и надежду. Вряд ли бы я выжила без нее так долго.

Мысли были