Закон Моисея - Эми Хармон

Ознакомительный фрагментКакой-то пьяный ковбой, наверное. После этого наступила тишина, прерываемая лишь топотом и фырканьем животных в загоне. Я предпочел держаться от них подальше, чтобы не организовать собственное родео.

Я обошел карнавал по периметру в надежде найти Джорджию, не продвигаясь к центру ярмарки. А затем снова увидел того мужчину – ее дедушку. Он стоял у темного входа на манеж, но не звал меня – впрочем, как и все они. Обычно со мной общались посредством видений, но не на сей раз. Он просто стоял в перламутровом лунном сиянии. Я пошел в его сторону и в конечном итоге оказался на том же месте, с которого начал. При моем приближении он исчез, но боковым зрением я увидел какую-то вспышку слева, исчезающую за парашютами, – под трибунами, неподалеку от загона. Так я и нашел Джорджию.

Джорджия

Мне пришлось рассказать родителям о случившемся на фестивале. Еще я поделилась с ними предположением, что это Терренс меня связал. Моисей прошел со мной в дом и нервно мялся у двери, потупив глаза в пол, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Родители настаивали, чтобы он сел, но он все отказывался, и в конце концов парня оставили в покое и игнорировали его так же старательно, как он их.

Вечер плавно перетек в ночь; родители переволновались, задавали бесконечные вопросы и даже позвонили шерифу, который, к счастью, жил на окраине Левана, а не в другой части округа.

Они также позвонили прабабушке Моисея и предупредили, что он задержится у нас, чтобы дать показания. Закончилось это тем, что она явилась к нам: ворвалась через заднюю дверь, будто на дворе было не два часа ночи, а десять утра. Кэтлин похлопала внука по щеке, мимолетно сжав ему руку, а затем быстро заключила меня в крепкие объятия. Ее макушка едва доставала мне до плеч, седые кудряшки щекотали подбородок, но я сразу же почувствовала себя в безопасности, тепле и уюте. Она села за стол, а я воспользовалась случаем и пошла в душ, чтобы смыть грязь с кожи и волос, пока мы ждали прибытия шерифа. Все тело ныло и было покрыто синяками, на запястьях остались отметины от веревки, щеку рассекала длинная царапина. Затылок ужасно болел, и даже губы саднило от ударов лицом о землю. Но больше всего меня мучило тошнотворное ощущение в животе, будто я чудом избежала чего-то поистине кошмарного.

Переодевшись в пижаму в горошек и обмотав голову полотенцем, я вернулась на кухню и обнаружила за столом шерифа Доусона. Перед ним уже стояла бутылочка пепси и лежал кусочек пирога – независимо от обстоятельств, мама всегда оставалась гостеприимной. Шериф Доусон был высокого роста и спортивного телосложения, которое лишь подчеркивала бежевая форма. Его светлые волосы были аккуратно зачесаны и разделены пробором, голубые глаза ярко выделялись на фоне загорелой кожи, говорившей о том, что большую часть своего времени он предпочитал проводить под открытым небом. Ему было около сорока, и он уже дважды побеждал на выборах шерифа. Народ любил его, а он любил лошадей. Для жителей нашего округа это расценивалось как довольно неплохая характеристика. Что-то мне подсказывало, что он не скоро покинет должность. Они с папой как раз обсуждали объездку Лакки, когда я заняла стул рядом с миссис Райт. Моисей сидел напротив шерифа, и тот сразу же принялся осыпать его вопросами. Моисей вел себя настороженно и постоянно поглядывал на дверь, словно ему не терпелось улизнуть. Я чуть не улыбнулась, вспомнив о подобном его поведении в воскресной школе. Допрос вышел недолгим; Моисей, верный себе, отвечал максимально кратко.

Он пошел на родео вместе с бабушкой (Кэтлин услужливо закивала). Хотел посмотреть на мое выступление (миссис Райт снова кивнула).

Правда? От этой мысли я вся сжалась и ощутила, как внутри разливается приятное тепло. Моисей тихо продолжил свой рассказ, почти не вдаваясь в подробности.

Он припарковался неподалеку от загона и стоял рядом с джипом, раздумывая, сходить ли ему на карнавал за еще парой корн-догов и карамельным яблоком или вернуться домой, как вдруг кто-то налетел на него сзади. Моисей предположил, что это был ковбой. Такое себе уточнение, подумала я, но мне тоже было нечего добавить к его описанию. Ему послышался чей-то крик, а затем он нашел меня, развязал и привез домой. Конец истории.

Видимо, шериф Доусон не хотел уезжать с пустыми руками, и Моисей, пристально глядя ему в глаза, принялся отвечать на все те же вопросы. Шериф спросил, почему он припарковался у загонов, а не на стоянке.

Моисей ответил, что не хотел идти пешком.

Шериф поинтересовался, почему он не может дать более точное описание мужчины, который набежал на него.

Моисей ответил, что стоял к нему спиной и было темно.

Мистер Доусон выглядел встревоженным и явно испытывал какие-то подозрения, но не я. Моисей не связывал меня, а освободил. И это единственное, что имеет значение.

Затем наступил мой черед. Я тоже пересказала свою версию событий, немногочисленные зрители ловили каждое мое слово. Я поведала шерифу о своем предположении, что это Терренс Андерсон провернул надо мной злую шутку, хоть и чувствовала себя при этом крайне неудобно, поскольку Доусон по совместительству был дядей Терренса. Стоит отдать ему должное, он и глазом не моргнул и не стал вступать в спор – только пообещал, что поговорит с племянником. Шериф записал мою историю и даже сделал несколько фотографий ссадин на запястьях и царапин на лице.

– А это что? Мне это документировать? – Шериф показал на отметину на моем лбу, которая осталась от копыта Сакетта. За три недели рана почти зажила, но из-за трения о землю кожица содралась, и шрам вновь покраснел.

– Это Сакетт погорячился, – я пожала плечами, не желая вдаваться в подробности. Шериф знал моего коня.

Он слегка улыбнулся и показал на шишку на своем лбу.

– Вот и у меня с Тонгой то же самое. Чертова лошадь хорошенько по мне приложилась. С животными никогда нельзя терять бдительность. Только подумаешь, что знаешь их, как они тут же выкинут какой-нибудь фортель.

– Да, с людьми точно так же, – не задумываясь, ответила я.

А ведь и правда. Сегодняшний случай был показательным. От страха во рту появился неприятный привкус, и я задумалась, как же мне заснуть сегодня после такого… или когда-либо. Шериф кивнул в знак сочувствия и собрался было уходить, но в последний момент похлопал меня по плечу.

– Мне жаль, Джорджия. Правда. Независимо от того, был ли это розыгрыш или что-то куда страшнее, я очень рад, что ты цела.

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---