Верный пламени - Таня Гусарова

— Нельзя называть принцессой особ не королевской крови. Или тебе неведомо, что за это могут выпороть розгами? Я дочь кухарки…

— Я знаю. Знаю, кто ты. Мы успели заочно познакомиться. — Незнакомец порывисто встал и выпотрошил дорожную, затертую сумку, чтобы вручить Люси — о чудо! — её прежний, утерянный блокнот. Люси ахнула от радости. Её стихи! Целёхоньки. Лишь края кожаного переплёта слегка тронуты гарью.

Погодите… Верреборг горел! А она… а её накрыло обрушившимся зданием! Отец! Поджигатель…

— Здесь ты в безопасности, — пояснил незнакомец, как если бы знал, что она думает. — Пожар потушили.

— Мне надо к отцу! Узнать, жив ли он!

— Жив и невредим, — почти не обернувшись, парень перебирал оранжевые угольки в костре. — Не надо тебе туда, Элли. Оставайся со мной. Так будет лучше.

— Я не Элли! Я Люси. — Люси поправила платье — и тут только заметила, что оно пестрит дырами, а на спине так и вовсе истлело от огня. — Погоди! Ты… ты спас меня? Я должна была умереть под завалами!

— Не должна. Такие, как ты не должны умирать.

— Что значит?.. — Люси вдруг поняла, что происходит нечто странное, необычное, что-то было не как всегда, да, ангелы небесные, всё было не как всегда! И её спасение, и этот чудак, говорящий загадками, и…

Не может быть!

— Я… я что, — Люси ощупала рот, проверяя, её он или чужой, — я говорю? Я говорю чисто?

Парень улыбнулся ещё шире, хотя, казалось, куда уж.

— Знал, что ты будешь в восторге! Здорово говорить, верно?

— Но как? Как? — Люси раскрыла ладони в непонимании.

— Очень просто. — Он разломил горячий уголёк кулаком, как комок сухой земли. — Я упросил огонь оставить тебе жизнь и сделать моей помощницей. У тебя красивые стихи. И я подумал — что если нам выступать вместе? Ты же хотела стать бардом?

— Упросил… огонь? Огонь? — Люси повторила это слово, думая, не ослышалась ли она.

— Да. Огонь — мой единственный друг, — как для неразумного дитя объяснил парень. — Я сказал, что ты способная, и он мне поверил. Отныне ты можешь читать свои стихи, а я создавать по ним мистерии! Правда, здорово?

Люси обмоталась обрывками платья. Здорово-то здорово, да…

— Мне бы домой. К отцу. Понимаешь? У меня есть семья.

— Они тебя не примут. — В тоне парня послышались безвозразительные нотки, отдававшие лязгом разогретого в кузне металла.

— С чего ты решил?

— Взгляни на себя, Элли.

— Я — Люси! — Люси испугалась его слов и занервничала.

Парень молчаливым жестом худой руки указал на небольшую лужицу стоячей воды, затесавшуюся в провале кладки. Люси прильнула к этой естественной грани и пришла в тихий ужас. Она была смуглой. Смуглой, как чернавка! С чёрными, в цвет копоти, волосами и такими же глазами, только в самом центре зрачка у неё теплился рыжий отсвет, как если бы она горела изнутри. И тут её осенило. Она встретилась взглядом с парнем.

Да. Вот что за странность была и в его взгляде. Зрачки. То же яркое пламя танцевало в их глубине.

Бесовство…

Люси присела у лужицы, понимая, что её спаситель прав. Домой она в таком виде не покажется, прогонят.

— Давненько я здесь не был, — поделился парень. — Да и, если искренне, то особо не тянуло.

Он говорил это, как поняла Люси, чтобы вынуть её из переживаний.

— Что мне делать?

— Жить данной тебе новой жизнью, девочка. Творить. Познавать мир. Быть свободной словом и телом. Разве не о том ты просила ангелов — и они послали тебе меня? А мне с моим одиночеством — тебя?

— Кто ты? — Люси оробела от собственного вопроса и неловко покрутила агатовый браслет на запястье. Бедный Зальтен…

— Я твой друг. Талант не должен быть заточён в каминную решётку. Он должен сиять, и я покажу тебе, как это бывает! Ты ведь не изведывала подобного ранее?

— Нет. — Люси сомневалась, но соображала, что стоит на пороге судьбоносного решения. Ведь дома её, по сути, и любили — Иви да бедняга Зальтен. А теперь он её и не узнает. Или того хуже, оттолкнет. Что она теряет, пустившись с этим бродягой в странствия? Ничего, правильно.

Иви слетела на голову и принялась копошиться в волосах. Она без труда признавала хозяйку.

— Но я даже не знаю, с кем собираюсь разделить бегство!

— О! — тут настала пора смутиться и парню. — Я же не представился! Прости великодушно. Я виноват. Но это потому, что уйму лет ни одну душу не интересовало моё имя. М-м-м… Эдвил. Да. Зови меня Эдвил.

— Эдвил — и всё?

— И всё. — Он безмятежно повёл угловатыми плечами.

9. О пешем странствии, потребностях и помывке

После всего испытанного Люси не думала, что сможет хоть на чуток сомкнуть глаза. Но сон одолел её, стоило только присесть поближе к огню и перестать двигаться. Она надеялась дождаться рассвета и там уже решить, как быть дальше, но почувствовала, что её, сонную, укрывает будто бы тёплое одеяло. Не поддаться искушению упасть в это одеяло и позволить себе отдых оказалось невыносимо. И Люси размежила веки лишь когда озорное солнце потрепало её лучом по лицу.

Сколько можно спать! Люси потянулась, обнаружив под собой те же булыжники, что и вчера, а ещё — Эдвила, собиравшего сумку. Его пепельные волосы в танце луча казались невесомыми и золотыми.

— Ну и горазда ты дрыхнуть! Правду говорят, барды все поголовно предпочитают праздность.

— А ты, — Люси насладилась тем, как чётко слетают у неё с зубов сложные согласные, — а ты! Можно подумать, не спишь вовсе!

— О, это так, это так. — Эдвил затянул ремни сумки, и Люси не решилась поведать ему, что вообще-то всем живым, и даже бестиям, полагается сон.

— Что мы будем делать?

— Странствовать.

— Пешком? — Люси скептически оглядела свои башмаки, крепкие, но слишком уж городские для дальних переходов.

— А как ещё? Мы бродячие артисты. И раз тебя волнует этот вопрос, скарб потащу я.

— Но, но, — Люси растерялась, поскольку не представляла себе путь куда бы то ни было пешим ходом. — Это же долго! И утомительно. Быть может, мы возьмём боннаконов? Или сядем в повозку.

— Ох, люди! — Эдвил попенял, водрузив ладони на лоб и запрокинув голову. — Куда тебе торопиться, скажи? В своих повозках вы не видите солнца, неба, света звёзд! Вас не греет живое тепло планеты! Вы обижаете ангелов и прячете глаза от извечного пламени, создавшего вас! Вы перечите своей природе! Разве это