Каратель - Эми Пеннза

использование английского, после того как приказал мне этого не делать. Вино было охлаждённым и восхитительным, и я осушила половину бокала, прежде чем поставить его на стол.

— Когда я говорю на нём, у меня появляется акцент. А дома мой отец предпочитал английский.

Роман что-то проворчал, накладывая мне на тарелку самые большие и аппетитные порции.

— Он пытался стереть твоё наследие.

— Всё было не так, — сказала я, когда Роман снова наполнил мой бокал. — Он верил в американскую мечту. Но у всей этой идеи со смешиванием есть тёмная сторона, о которой никто не говорит. Вписаться сюда — значит стать однородным. Большинство великих американских героев на протяжении всей истории были иммигрантами, и люди даже не осознают этого, потому что они так искренне приняли эту коллективную идентичность, что люди забыли, откуда они родом. Поступая так, ты что-то приобретаешь, но и теряешь тоже.

Пока я говорила, Роман перестал наливать и теперь наблюдал за мной с непроницаемым выражением лица.

— Похоже, ты была права, что сменила специальность на политику, — произнёс он наконец.

Подождите. Он знал об этом?

Ну, конечно, он знал.

— Брайан сказал, что ты был моим телохранителем, пока я училась в Колумбийском университете.

— Мой бизнес — это информация.

Это был не ответ.

— Нечто подобное ИТ (информационные технологии)? — почему-то я не представляла его за монитором компьютера.

— Что-то вроде этого. — Он указал на мою тарелку. — Ешь, душенька.

Памятуя о том, чем всё закончилось в прошлый раз, когда я отказалась есть по его заказу, я намазала копченую селедку на кусочек бородинского хлеба и откусила. Смесь ржаного хлеба и сладкого лука взорвалась у меня на языке, и я невольно застонала.

— Боже мой, это так вкусно.

Внезапно я почувствовала зверский голод и откусила ещё кусочек. Затем ещё. Через несколько минут я съела всё блюдо целиком и поднесла салфетку ко рту.

И в процессе поймала взгляд Романа.

Его взгляд был прикован к моим губам, а пальцы так крепко сжимали ножку бокала, что он чуть не сломал её.

Я сглотнула, когда в моём животе, казалось, поселилось облако бабочек.

Казалось, он пришёл в себя. Затем он принялся за еду, и его голос был хриплым, когда он сказал:

— Тебе нужно есть больше. Ты и так слишком худая.

— Это приказ? — я взяла бокал вина, чтобы запить хлеб и, надеюсь, успокоить свои расшатанные нервы.

Он откусил кусочек и проглотил, а я оторвала взгляд от его загорелой шеи и покрытого щетиной подбородка.

— Русские кормят людей, милая. Кажется, мы ничего не можем с собой поделать.

— Когда ты приехал в Америку?

Его серебристые глаза затуманились, когда Роман допил вино и опустил бокал.

— Некоторое время назад.

Ещё один уклончивый ответ.

— Ты ждёшь, что я буду доверять тебе, но ты ничего не рассказываешь мне о себе.

— Неверно, Катя. Я ожидаю, что ты будешь повиноваться мне.

— Слепое повиновение опасно. — Я склонила голову набок. — Твои люди следуют за тобой просто потому, что ты приказываешь, или потому, что ты внушил им доверие?

Роман откинулся на спинку стула, его поза казалась расслабленной. Но я ни на секунду в это не поверила. В Романе Тургеневе не было ничего случайного. Всё в нём было чётким и безукоризненным, от накрахмаленной рубашки до густых чёрных волос с дразнящим оттенком серебра. Он изучал меня, слегка касаясь губами кончика татуированного пальца, и я боролась с желанием съёжиться под тяжестью его взгляда.

— Что бы ты хотела узнать? — тихо спросил он.

Мои губы приоткрылись, и я произнесла первое, что пришло мне в голову.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать девять.

Недостаточно взрослый, чтобы годиться мне в отцы. По какой-то причине от этой мысли у меня вспыхнули щёки, и я быстро задала другой вопрос, прежде чем он успел это заметить.

— Как вы познакомились с моим отцом?

Роман постучал пальцем по губам.

— Я отвечу на этот вопрос, но не буду вдаваться в подробности. Ты примешь информацию в том виде, в каком я её предоставлю, да?

Я кивнула, моё тело покалывало от вина и возбуждения от того, что я разгадала часть его тайны.

— Твой отец использовал своё политическое влияние, чтобы спасти меня от тюрьмы.

— Что ты….

— Ах-ах, Катя. Никаких дальнейших расспросов.

— Ты не знаешь, что я собиралась спросить, — я фыркнула.

В его глазах вспыхнуло веселье, которое промелькнуло и исчезло так быстро, что я могла бы его не заметить, если бы не ловила каждое его слово.

— Спроси меня ещё о чём-нибудь, лапочка.

Я прикусила губу, услышав ласковое обращение, которое по-английски больше походило на «детка». Вино разогрело мои вены, и я осмелилась спросить:

— Ты был моим телохранителем, когда я училась в колледже? И не отвечай мне какой-нибудь ерундой вроде «я работаю в сфере информации». Брайан сказал, что мой отец нанял тебя, чтобы ты присматривал за мной.

Веселье вспыхнуло снова, вместе с чем-то более острым. Горячее.

«Собственничество», — поняла я.

— По-моему, ты пьяна, милая. Это придаёт тебе смелости ругаться на меня, хотя я предупреждал тебя не делать этого.

Чёрт.

Я совсем забыла об этом.

— Прости. Ты присматривал за мной в колледже?

— Я наблюдал за тобой с тех пор, как тебе исполнилось семнадцать, — сразу же сказал Роман.

У меня перехватило дыхание.

— Как? — я никогда его не видела.

Хотя, может, и видела. Он показался мне таким знакомым… Как будто он мне приснился.

Теперь я знала почему. Он был где-то в тени. Наблюдающий.

Он пристально смотрел на меня, его испачканные чернилами пальцы слегка касались подлокотников стула.

— Покушение на жизнь твоего отца совпало с моим решением покинуть братство и заняться легальным бизнесом, — он пожал плечами. — Аркадий помог мне, и я в ответ помог ему. Я владею охранной фирмой, а также множеством компаний, занимающихся сбором данных.

Значит, он действительно был в этом замешан. Но определённо не из тех, кому можно позвонить, когда у тебя не работает принтер.

Он встал и подошёл к буфету у стены.

— Что ещё Брайан Андреевич рассказал тебе обо мне во время вашего разговора по душам на моей подъездной дорожке?

Мне показалось, или в голосе Романа прозвучала ревность? Я глубоко вздохнула, когда он вернулся к столу, держа в руках тонкую стопку папок из плотной бумаги.

— Он сказал, что тебя называли Карателем, когда ты был в братстве.

Он сел.

— Что-нибудь ещё?

Интересно. Когда он не хотел о чём-то говорить, то переводил разговор на другое.

Что ж, в эту игру могут играть двое.

— У меня такое чувство, что ты