Порочная луна - Си Джей Праймер

И все же, когда я наблюдаю за ней, сидящей в темноте и потягивающей свое пиво, то неприятное чувство, которое было у меня все утро, наконец-то проходит.

6

Когда я прихожу в себя в следующий раз, снова тихо. Устрашающе тихо.

Мне требуется секунда, чтобы прийти в себя, понимая, что я больше не лежу на полу у решетки, а на раскладушке. Должно быть, кто-то переместил меня, и от одной мысли о том, что со мной обращались грубо, пока я была в отключке, у меня по коже бегут мурашки. Вздрогнув, я сажусь, опускаю глаза, чтобы убедиться, что моя одежда все еще на мне, и тихо вздыхаю с облегчением, когда обнаруживаю, что это так.

Маленькие чудеса.

На улице уже стемнело, лунный свет из окна едва освещает внутреннюю часть камеры. Когда мои глаза постепенно привыкают, я опускаю взгляд, чтобы оглядеть тесный интерьер, и замечаю на полу рядом с моей кроватью маленький пластиковый поднос, которого определенно раньше там не было. На нем немного еды — только бумажный стаканчик с водой и салфетка с горкой крекеров, — но я умираю с голоду. Если мои расчеты верны, я ничего не ела и не пила больше дня, и при одном виде еды и воды мой желудок протестующе сжимается.

Однако я не идиотка. Прямо сейчас меня буквально держат в плену, поэтому мне нужно остерегаться всего, что мне предлагают. Спустив ноги с края кровати, я наклоняюсь, чтобы поднять чашку с водой, подношу ее к носу и принюхиваюсь. В ней нет неприятного запаха, поэтому я отваживаюсь сделать осторожный глоток, едва облизывая губы, пока пытаюсь решить, странный у воды вкус или нет.

Не могу сказать, так ли это. Однако сейчас я не в лучшей физической форме, так что, возможно, мой разум просто играет со мной злую шутку. Ставя чашку обратно на поднос, я беру крекер и осторожно откусываю от уголка. Потом я жду минуту, уставившись на поднос и играя сама с собой.

Вода и крекер вкусные.

Если у меня будет хоть какая-то надежда сбежать из этой камеры, мне понадобятся мои силы.

К черту это.

Тот, кто похитил меня, не стал бы утруждать себя тем, чтобы просто отравить меня сейчас. С этой мыслью я отбрасываю осторожность на ветер, поглощая крекеры так быстро, как только могу, и делая жадные глотки из стакана с водой. Этого недостаточно, чтобы успокоить мое пересохшее горло, и я продолжаю кашлять, потому что крекеры застревают на пути вниз, но, по крайней мере, это хоть что-то.

Я только что поставила поднос к себе на колени, чтобы поискать оставшиеся крошки, когда вздрагиваю от звука того, что кто-то рядом откашливается, и поворачиваю голову набок, чтобы прищуриться в темноте за решеткой моей камеры.

Я едва могу различить очертания человека, сидящего в кресле с другой стороны, окутанного тенью. Но затем он наклоняется вперед, бледный лунный свет из окна падает на резкие черты лица мужчины, и я громко ахаю, с грохотом роняя поднос на пол.

Каким-то образом он одновременно поразительно привлекателен и выглядит зловеще; ядовитое сочетание для девушки, которая любит играть с огнем. Я обожаю энергию плохого парня, а этот парень сочится ею из каждой поры. Недостаток света только подчеркивает резкие углы его высоких скул, сильный лоб и четко очерченную линию подбородка, обрамленную коротко подстриженной темной бородой. Его иссиня-черные волосы короткие по бокам и длинные на макушке в беспорядочных завитках, восхитительно растрепанные, как будто он безостановочно проводил по ним руками. Решающим фактором, однако, являются его чернила. Однотонные татуировки украшают его темно-бронзовую кожу, образуя замысловатые узоры по всей длине мускулистых предплечий и исчезая под рукавами обтягивающей черной футболки. Парни с татуировками — мой долбаный криптонит.

Когда наши взгляды встречаются, я мгновенно узнаю его, потому что это те же самые глаза, которые смотрели на меня сверху вниз, когда я потеряла сознание ранее. Они бесконечно мрачные, с налетом жестокости, полностью сосредоточенные на моих собственных. Единственное отличие от сегодняшнего утра в том, что теперь они стали более стеклянными, без сомнения, из-за множества пустых пивных бутылок, разбросанных у его ног.

Как долго он там сидит?

Уголки его губ приподнимаются в ухмылке, пока я продолжаю молча смотреть на него, пойманная в ловушку шока и благоговения. Затем я вспоминаю, что я буквально нахожусь в тюремной камере, потому что меня, блядь, похитил сумасшедший по другую сторону решетки, и я быстро возвращаюсь к реальности, мои собственные губы кривятся в хмурой гримасе, когда я, прищурившись, смотрю на своего похитителя.

Его язык высовывается, чтобы облизать губы, и он наклоняется еще дальше, чтобы упереться локтями в колени, склонив голову набок, как будто наблюдает за животным в клетке в зоопарке.

— С возвращением, Луна, — грохочет его глубокий голос. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты очень крепко спишь?

Мое сердце колотится в груди, мурашки предупреждения ползут по позвоночнику. Снова увидев эти глаза, я просто вспомнила, что происходило в соседней камере до того, как я потеряла сознание от того, что он мне вколол, и я бросаю взгляд в том направлении, холодный ужас наполняет мои вены.

— Томми? — зову я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя я внутренне паникую.

Ответа нет. Меня встречает только жуткая тишина, когда я медленно перевожу взгляд обратно на парня, сидящего за пределами моей камеры, его самодовольная ухмылка все еще на месте.

— Что ты с ним сделал? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы, вскакивая с шаткой койки на ноги. Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, и я несусь через камеру в его сторону, излучая ярость. — Клянусь, если ты не отпустишь нас обоих, ты гребаный покойник. Я уничтожу тебя.

Он хихикает в ответ на мою угрозу, темные глаза мерцают нездоровым весельем.

— Ты порочное маленькое создание, не так ли?

Я усмехаюсь, скрещивая руки на груди. Во мне пять футов девять дюймов, меня никогда не называли маленькой. Я высокая для девочки. Но затем он встает напротив меня, подходя ближе к решетке и возвышаясь надо мной своим внушительным ростом, и я внезапно чувствую себя меньше, чем когда-либо.

Мой желудок сводит, и я с трудом сглатываю.

Черт, в этом парне должно быть не меньше шести футов шести дюймов роста. Он даже выше моего брата, и хотя он менее громоздкий, чем Мэдд, то, как ткань его футболки натягивается на его могучих плечах