Гнев изгнанника - Монти Джей

она, прикусывая внутреннюю сторону щеки, не обращая внимания на напряжение между мужем и мной, погруженная в воспоминания. — Он никогда не знал, когда нужно проглотить свою гордость и просто попросить о помощи.

— Не говори о нем, — мой голос звучит хрипло, ноги несут меня к краю стола, и я с силой ударяю ладонью по дереву, но она даже не вздрагивает. — Не сиди здесь и не говори о нем, как будто тебе, блять, не все равно. Ты бессердечная су…

— Следи за своим языком, когда разговариваешь с моей женой, — голос Рука разрезает воздух, как зазубренный нож, мгновенно обжигая. Его плечи напряжены, а выражение лица я могу описать только как чистое зло.

Я сжимаю челюсти, пока его угроза повисает в воздухе. Я слышал истории о том, на что он способен, о страхе, который люди испытывают, когда слышат его имя.

— Или что, поджигатель? — я бросаю ему вызов, задирая подбородок, чтобы он не смог отступить. — Так тебя называли до того, как ты стал судьей, верно? Ты и мне сожжешь лицо, чтобы у нас с папочкой были одинаковые шрамы?

Наши взгляды сталкиваются, ни один из нас не отводит глаз, ни один не отступает. Угли моей боли и его прошлого разгораются вокруг нас, готовые в любой момент охватить всю комнату.

— Он был упрямым и гордым, — спокойно говорит Сэйдж, встав как образ неподвижной воды. Она ласково кладет руку на спину мужа. — Но он не был глупым. Все, что делал Истон, он делал по какой-то причине. Я уверена, что ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой, Джуд. Если ты передумаешь, в любой момент, дай нам знать.

Я – реинкарнация человека, которого Рук Ван Дорен убил бы, если бы была возможность.

Теперь они хотят, чтобы я принял их помощь? Они хотят, чтобы я миловался с их дочерью, – девушкой, которая выгнала меня из единственного дома, который я знал?

Сэйдж права – она, может, и знала моего отца, но она не знает меня и никогда не узнает.

Ни у кого из Пондероза Спрингс или Уэст Тринити Фолс не будет такой возможности.

— Я бы на вашем месте не стал на это надеяться.

Глава 3

Черная дыра

Фи

12 августа

Красота физики покорила мое сердце в очень юном возрасте.

После того как я случайно увидела один эпизод «Доктора Кто», я была очарована тайнами нашей вселенной. Не только звездами или созданием планет, но и прославлением глубокой красоты космоса и нашего места в нем.

Я смотрела на уравнения и понимала, что это не просто математические конструкции. Что они могут быть путями к пониманию фундаментальной природы электромагнитных волн, материей самой реальности. Нашей реальности, в которой мы живем и дышим каждую секунду.

Я поняла, что красота заключается не в понимании нашего мира, а в чувстве удивления и любопытства, которое он вызывает. В том даре принятия, что, какими бы ужасными ни казались моменты, все они ничтожны по сравнению с бесконечными галактиками.

Я мечтала сделать что-то, что изменит жизнь в этой области. Это было все, о чем я думала. Я жила и дышала наукой. Теперь единственная физика, с которой я имею дело, – это сборка кубика Рубика быстрее, чем какой-нибудь студент из братства выпьет свое пиво.

— Черт возьми.

Бормочет кто-то из группы пьяных студентов, толпящихся вокруг меня и наблюдающих, как мои пальцы быстро вращают кусочки цветного пластика в моих руках. Я ухмыляюсь, когда поднимаю глаза и вижу, как мой противник пытается проглотить большой стакан пенного алкоголя.

Когда я снова смотрю вниз, цветные кубики вращаются под моими пальцами. Я в нескольких секундах от победы, а ему еще половина стакана. Очевидно, это скорее связано с его беспомощностью, чем с моим талантом.

Но мне все равно.

В начальной школе я часами училась собирать кубики, получая тихое удовольствие от освоения чего-то сложного.

Приятно снова быть в центре внимания благодаря тому, что я действительно люблю, даже если для некоторых это всего лишь глупая маленькая головоломка. Звук последних нескольких деталей звенит в ушах, тепло распространяется по груди, когда я протягиваю собранный кубик Рубика пьяной толпе.

— Может, тебе нужно больше практиковаться, чтобы широко раскрывать рот, — я ухмыляюсь и бросаю кубик парню из братства, который не смог меня победить. — Говорят, это помогает.

Даррен – не совсем уверена, что его зовут именно так, но ладно – неуклюже ловит кубик и прижимает его к груди.

— Это твоя специальность, да? Даешь уроки? — он приподнимает бровь, вытирая пиво с губ, и ухмыляется.

— О, сексизм. Как оригинально, Даррен, — отвечаю я, прерывая его друзей, которые хохочут как гиены над моей подколкой.

— Деррик, — поправляет он, в голосе слышится раздражение, как будто я обязана знать его имя. — Но это же правда. Мы все знаем, как легко заставить лисичку раздвинуть свои ноги.

Я закатываю глаза так сильно, что мне кажется, будто мне придется ударить себя по лбу, чтобы они вернулись на место. Этот пресловутый двойной стандарт – такая утомительная тема для разговора. Повсюду полно парней, которые ходят и верят, что они владеют телами других людей, будто у них, блять, есть право решать, что нам с ними делать.

Право мужчин на владение вагинами – это эпидемия, и я лично считаю, что единственное лекарство от нее – кастрировать всех шовинистических свиней.

— Кто-нибудь, вызовите священника! Девушке нравится заниматься сексом, боже мой, срочно сжечь ее на костре! — драматично говорю я, уходя от этой беседы. — Бла-бла-бла. В следующий раз забудь про свою мизогинию. Это скучно до невозможности.

Поворачиваясь на каблуках спиной к Даррену, я слышу, как он кричит мне вслед:

— Иди на хер, Фи!

— У тебя слишком маленький член, чтобы делать мне такие предложения, — кричу я в ответ. Я показываю ему средний палец, зная, что он подожмет свой метафорический хвост и убежит, чтобы залечить свое уязвленное самолюбие, пока его друзья-придурки будут зализывать ему раны.

Избегая пылающего костра и людей, толпящихся вокруг него, я пробираюсь к одному из покрытых мхом бревен, разбросанных по земле в лесу. Ускользая из эпицентра вечеринки, я достаю из кармана пачку спичек Lucky Strike и вытаскиваю заранее скрученный косяк из лифчика, прежде чем сесть на остатки ранее высокого