Обещание - Кристен Эшли

Делает. Однозначно. Она начинает составлять планы обучения на следующий день после первого хорошего свидания.

Подумав об этом, я решила, что пора сменить тему, и вернула нас к первому вопросу.

— Итак, ты починил свой телевизор. Почему ты все еще остался со мной в постели?

— Мне нравится, что ты рядом. И когда ты не распиливаешь бревна своим храпом, ты издаешь милые тихие звуки, похожие на тихое поскуливание, которое мне нравится слышать почти так же сильно, как мне нравится, когда ты рядом.

Внезапно мы оказались катапультированными на опасную территорию, и эта опасная территория заключалась в сказанных им словах, отчего я почувствовала тепло внутри.

— Бенни, — прошептала я, но больше ничего не сказала.

Бенни не слушал. Ему, видно, было что сказать.

— Я вытащил голову из задницы после семи лет. Я понял. Полагаю, ты тоже. Сказал тебе перед уходом, что больше не собираюсь валять дурака. Играю честно. Ты спросила, я честно ответил.

Я решила не задавать Бенни Бьянки больше ни одного вопроса в своей жизни, а это означало, что замолчала.

Бенни заставил меня долго молчать, прежде чем спросил:

— Ты хочешь есть?

Я проголодалась, поэтому ответила:

— Да.

Его глаза снова изменились, потеплели от беспокойства, и он тихо продолжил:

— Тебе больно?

Однозначно испытывала боль.

Не ответила, а кивнула.

Кожа вокруг его рта на мгновение напряглась, прежде чем он пробормотал:

— Верно.

Затем он задвигался. Осторожно высвободив руку из-под меня, скатился с кровати и сразу же сунул руку в задний карман. Вытащил телефон, затем схватил пульт с прикроватной тумбочки и сунул его в карман, лишив меня дальнейших возможностей телевизионной мести.

Поскольку он спрятал от меня пульт, то, наверное, понял, что я считаю первую попытку впечатляюще неудачной. Не могу сказать, что я была очень уж умна, но мне хватило ума не повторять неэффективные маневры.

Он направился к двери, водя большим пальцем по экрану своего телефона.

Он находился за дверью, когда я услышала.

— Брат? Ту пиццу, которую я испек. Поставь ее в духовку и попроси кого-нибудь принести сюда, когда будет готово. Хлебные палочки. Салат. Да?

Больше я ничего не слышала, так как решила, либо Мэнни согласился выполнить приказ старшего брата и/или Бенни спуститься сам.

Я переместила руку, чтобы она легла чуть выше бинтов на животе, и уставилась в потолок.

Мне хотелось подумать, скоро я попробую пиццу, созданную руками Бенни Бьянки. Эта мысль была слишком волнующей, поэтому не могла думать об этом, поэтому стала капаться в других мыслях, о чем можно было подумать.

И пока я лежала в постели Бенни, мои мысли вернулись к тому факту, что в детстве Бьянки ходили в ту же церковь, что и моя семья. Я любила наблюдать за ними, даже будучи маленькой девочкой. За всеми шестерыми.

Я наблюдала за ними, потому что мне нравилось то, что я видела.

Ма, будучи сумасшедшей, шумной, доставляющей неприятности, любящей веселье, ищущей приключений на свою задницу шлюхой (последняя часть была неприятной, но это была правда, и она сказала бы то же самое с сумасшедшей, шумной, веселой гордостью), как ни странно, не пропускала церковь по воскресеньям.

— Нужно смыть грех, моя драгоценная девочка, чтобы можно было согрешить снова, — часто говорила она мне с ослепительной улыбкой.

Годы наблюдая за Бьянки, по правде говоря, я положила глаз на Бена задолго до того, как даже подумывала о Винни. Винни был на пять лет старше меня, так что в свое время он был не в моей лиге.

Бен был другим. Он был на год старше меня. Я ходила с ним в школу, и все девочки в школе с ума сходили по Бенито Бьянки.

Давным-давно ма тоже положила глаз на Бенни. Для меня. Она обычно надевала топ и короткие шорты, укладывала волосы в бигуди, доводила их до крайности, опрыскивая так, что они едва шевелились (другими словами, ее обычная прическа), а затем тащила мою задницу на его бейсбольные матчи.

Несмотря на то, что на Бенни было нетрудно смотреть, и тогда (и сейчас) у него было то, что присутствовало у крутых парней, что отличало их друг от друга и заставляло желать их так сильно, хотя было больно, конечно, но я избегала многочисленных и разнообразных планов ма свести нас вместе.

Хотя бы потому, что он играл на поле даже в старшей школе, и я не говорю о бейсболе. Кража баз всеми возможными способами определенно была специализацией Бенни. К юниорскому году он перебрал всех доступных, легких девушек в нашей школе и начал концентрироваться на более широком забросе своей сети. (Юниорская высшая школа в США — 7–9 классы)

Даже в старшей школе я знала, что не хочу связываться с таким мальчиком, каким бы симпатичным он ни был. Неважно, что у него была эта «штука». Неважно, что я тайно наблюдала за ним и сильно желала, чтобы у него была страсть к одному типу девушек (вместо любой девушки, которая бы от этого не отказалась), и страстно желала, чтобы он был моим.

И даже в старших классах я знала, почему непревзойденная привлекательность Бенни Бьянки была для меня непобедимой.

У моего отца, наполовину итальянца, наполовину ирландца, был ребенок — мой брат Дино — от какой-то цыпочки, которую он обрюхатил, прежде чем обрюхатил мною мою мать.

Энцо Кончетти, мой отец, был горячим (все еще). Он был жестким. Сумасшедшим. Искал приключения. И он получал удовольствие от моей мамы. Итак, после того, как он сделал ее немножко беременной, он взял ее в законные супруги, и они безмерно наслаждались друг другом следующие пять лет. За это время мама родила обеих моих сестер, Катарину и Наталью, и моего младшего брата Энцо-младшего.

К сожалению, время шло, брак и семья были неразрывно связаны, ни папа, ни мама не переставали сходить с ума и думать, что жизнь заключается только в том, чтобы чертовски хорошо проводить время как можно чаще, насколько это возможно, но если жизнь тебе не предоставляет такой возможности, то находишь ее сам. Рутина семьи и супруга была именно такой тягомотиной.

Итак, все пошло так, как и должно было пойти, когда мои родители столкнулись с ответственностью, от которой никуда не деться (хотя они и пытались), ведь у них были дети. Все стало не совсем красиво в семье, уродливо, а родители не хотели выглядеть уродливо. Поэтому они не стали бороться за важные вещи, сохранять что-то, пытаясь починить свой брак. И, будучи такими,