Варрэн-Лин: Узы Стаи - Юна Ариманта

Динка обратилась к своему телу. Надо открыть глаза. Надо ущипнуть себя. Хотя бы укусить себя за щеку! Но тело не отвечало на ее призывы, как будто его и не было. Сознание беспомощно металось в клетке, в которой не было решеток. Мысли появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда. Где она? Кто она? Сколько прошло времени?

Внезапно опора, которую она все еще чувствовала под собой растворилась, как растворяется в воде кусочек сахара, и Динка полетела вниз.

«Шторос!» — завизжала она, но мысль ее потонула в пустоте, в которой она оказалась. Не было света, не было звуков, не было движения воздуха, лишь страшное и неотвратимое ощущение падения в неизвестность, которое усиливалось с каждым мгновением. Страх нарастал, но вокруг по-прежнему ничего не происходило. Какой бы глубокой не была пропасть, в которую она падала, и у нее должно было быть дно. Но падение не прекращалось, превратившись в вечность.

Вне пространства и вне времени Динка все звала и звала на помощь Штороса, пока не осознала, что это имя для нее ничего не значит. Кто такой этот Шторос? В этом имени было что-то знакомое, близкое и обжигающее горячее. Но вспомнить кто это, она не могла. Динка в страхе начала перебирать свои воспоминания, но они осыпались, как облупленная штукатурка под пальцами. Шторос был не один. Был еще кто-то. Навевающий ужас или… нет… окутывающий нежностью.

Перед глазами калейдоскопом проносились видения, которые, казалось, не имели ничего общего с ее жизнью. Скалистый обрыв с фиолетовым огнем на дне ущелья, бескрайняя красная равнина, дикий запущенный лес с огромными листьями и разноцветными птицами, палуба корабля в свете молний, оживленный невольничий рынок, таверны и постоялые дворы, большая лодка на веслах и костер в густом хвойном лесу.

Далее картинки замелькали еще быстрее, словно разматывая клубок воспоминаний. Недостроенный эшафот и серая в яблоках лошадь, дорога, вьющаяся лентой под копытами, две клетки на больших телегах, запряженных лошадьми-тяжеловозами, фонтаны крови, мечи и ножи, разящие беззащитных людей, боль, страх, потеря. Чувства захлестнули Динку, но остановить поток воспоминаний было не в ее силах. Здесь и сейчас не было ничего, кроме этих воспоминаний, которые все раскручивались и раскручивались.

Агнесс, таскающая ее за косу. Пьяный Ливей, хватающийся за кочергу. Зеркало в медной оправе с трещиной посредине. Клубок ниток с воткнутой иголкой. Огонь… Пожирающий все, что она любила: горящие занавески на окнах, пылающие половички, вышитые покрывала, съедаемые огнем, мама, окутанная пламенем, словно шалью.

Динка завыла от душевной боли, но воспоминания продолжали сменяться одно другим. Теплый солнечный день, мама кружится в новом платье под кленом, а большие желтые листья медленно кружатся в воздухе. Папа сидит на крыльце и смотрит на нее теплым ласковым взглядом, а глаза его пронзительно синие, как небо в ясный полдень. Домик из песка никак не хочет строиться, стены рассыпаются. Но тут рядом присаживается мама и, смеясь, проводит по развалившемуся домику рукой. И песок вдруг оживает под ее пальцами, песчинка складывается к песчинке, и вот уже не просто домик, целые хоромы из песка. С крошечными башенками, террасками, балкончиками и арками. А внутри домика в волшебном танце кружатся настоящие песчаные принцы и принцессы…

— Динка! — до сознания долетает далекая невнятная мысль. Динка? Это кто?

Ей не хочется оборачиваться, и она игнорирует голос. Папа, смеясь, кружит ее на руках, и солнце играет в его длинных русых волосах, обрамляющих изогнутые бугристые рога. Рога? Но воспоминание вновь меняется.

— Динка! Очнись! Динка, козочка моя! — назойливый голос не сдается и теребит ее сознание, отвлекая, мешая.

Она сидит на коленях у отца, а он протягивает ей на ладони цветок из огня. Цветок будто живой, лепестки, состоящие из пламени, шевелятся, тянуться к ней. Подходит мама. Она чем-то недовольна и ласково журит отца. На что он отвечает с улыбкой. Мама прекращает сердиться и обнимает их обоих, притягивая к своей груди…

— Динка! Грязная человеческая шлюха! Очнись, твою мать! — голос в голове беснуется, мечется в ее пустой клетке без стен и решеток.

— Динка, открой глаза, или я за себя не отвечаю! — шипит знакомый голос разъяренным зверем. — Только посмей еще меня игнорировать! Ты у меня поплатишься!

Она мысленно нащупывает веки и неохотно открывает глаза. Вокруг темно, в тусклом потустороннем свечении прямо перед ее глазами страшная оскаленная морда, с длиннющими клыками и светящимися зелеными глазами.

От страха она снова зажмуривается и сжимается в комок.

— Не закрывай глаза! Слышишь меня? — не унимается голос в ее голове. — Ответь мне! Открой глаза!

Вот раскомандовался! Ты кто такой вообще? Где я?

Внезапно все стихло. Динка осторожно открыла глаза, но оскаленной морды больше не было. Зато справа донеслось страшное раскатистое рычание. В ужасе она попыталась вскочить на ноги, но пошатнулась и упала. В двух шагах от нее один огромный зверь придавил к полу другого.

— Что это за трава, твою мать! — он бранился так грязно, что половину слов она не понимала. — Что с ней, я тебя спрашиваю?

— Я не знаю, чужак! — мысленно взвыл поверженный. — Я правда не-зна-ю!

— Динка? — более сильный зверь обернулся к ней и одновременно в голове зазвучал его голос.

Динка посмотрела его оскаленную морду, на свои лапы, обвела взглядом пещеру, в которой они все находились. И память обрушилась на нее, придавливая к земле.

— Шторос! — мысленно взвыла она, вся дрожа от пережитого.

— Козочка! — Шторос бросился к ней, позабыв про опрокинутого на спину второго варрэна.

Динка с облегчением уткнулась носом в его густую гриву, чувствуя, как он до боли вцепился зубами в ее загривок.

— Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил он, не выпуская ее из зубов.

— Я… у меня были видения. Я видела прошлое и… там кое-что было странное, — Динка испытывала острую потребность рассказать, что именно ее тревожило в том видении. Потому что оно стремительно забывалось, растворялось, как утренний сон. — Там было что-то важное…

— Динка, козочка моя, — Шторос неохотно разжал зубы и, отстранившись, ощупал ее придирчивым взглядом. — Нам надо бежать. Тут очень опасно. Давай, ты расскажешь мне по дороге. Или лучше потом, когда все будет позади.

— Опасно? — Динка испуганно огляделась, но увидела лишь