Жестокие клятвы - Джей Ти Джессинжер

— О. Ладно, это странно.

Его голос звучит оскорбленно.

— Почему это странно?

— Тринадцать — женское число. Число крови, плодородия и лунной силы. Число Великой богини. — Я оглядываю его с ног до головы. — По-моему, ты не совсем похож на Великую Богиню.

Он надевает солнцезащитные очки обратно на лицо, складывает руки на груди и вздыхает.

— Это также карта Смерти в Таро.

— Так ваша организация имеет какое-то отношение к Таро?

— Нет. Тринадцать — это просто количество наших участников.

Какое-то время я пристально смотрю на него.

— Я чувствую, что мы могли бы стоять здесь до скончания веков и ходить кругами, в то время как ты вообще не хочешь рассказывать мне что-то о том, чем занимается эта ваша организация.

Его улыбка загадочна.

— Я буду на связи. А пока никому не говори, что ты виделась со мной. Это твое первое испытание.

— Для протокола, я ненавижу тесты. И, учитывая, что я понятия не имею, кто ты, я вряд ли кому-нибудь расскажу о тебе. Я даже не знаю твоего имени.

Он опускает голову и смотрит на меня поверх оправы своих солнцезащитных очков. Низким голосом он говорит: — Меня зовут Киллиан Блэк, девочка. И ты еще услышишь обо мне.

По мраморному полу коридора раздаются шаги. Я бросаю взгляд в конец коридора. Когда я снова оборачиваюсь, его уже нет. Киллиан растворился в воздухе.

Я громко говорю: — Это еще более жутко! И если я присоединюсь к вашей дурацкой организации, придется сменить название на четырнадцать. Ты ведь знаешь это, верно? Каждый раз, когда вы будете набирать нового участника, вам придется печатать новые визитные карточки!

Я не уверена, но могу поклясться, что слышу слабый смех, доносящийся откуда-то издалека.

42

РЕЙ

Поздно вечером, я лежу в постели рядом с Куинном и подозрительно смотрю в потолок гостиничного номера с растущим чувством беспокойства из-за того, что сумасшедший по имени Киллиан Блэк мог установить камеру в детектор дыма, когда Куинн просыпается и кладет одну из своих тяжелых ног на мою.

Сонным голосом он говорит: — Сегодня вечером произошла странная вещь.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Четверо наших телохранителей утверждают, что очнулись в заднем коридоре музея, понятия не имея, как они туда попали.

Я знала, что они живы, когда уходила, потому что проверила их пульс. Но я еще не совсем решила, что рассказать Куинну об этом персонаже, Киллиане Блэке, поэтому отвечаю неопределенным: — Хм. Это странно.

Некоторое время мы лежим в уютной тишине, пока он не говорит: — О чем ты думаешь, гадюка?

— Я думаю... — Я поворачиваюсь и смотрю на него. Его голова лежит на подушке рядом с моей. Его карие глаза мягкие, теплые и полные обожания. Я улыбаюсь ему и касаюсь его чудесной упругой бороды. — Что я очень счастлива.

— Да? — Он притягивает меня ближе и утыкается носом в шею. — Расскажи мне еще.

Мне хочется смеяться над этим. Я вижу, что в будущем моему ирландцу будут много-много лет воздавать хвалу.

— Я счастлива, что мы здесь вместе. Я счастлива, что завела трех новых замечательных подруг. Я счастлива, что моя мать не подвергала сексуальному насилию красивого молодого дворецкого, которого ты назначил ей прислуживать.

Куинн говорит: — Пока.

— Да, пока. Боже, как тревожно наблюдать за ее флиртом. Это как смотреть фильм ужасов в замедленной съемке. — Я провожу рукой по его шее, зарываюсь в волосы и шепчу: — Я также рада видеть тебя таким счастливым. Я немного беспокоилась, что встреча с Райли будет травмирующей для тебя.

Он вздыхает.

— Встреча с Малом травмирует меня. Я ненавижу этого ублюдка. Никогда еще мне так не хотелось кого-нибудь придушить. Но я рад, что Райли счастлива. Она выглядит радостной, тебе не кажется?

Я киваю, прижимаясь ближе. Через мгновение он осторожно спрашивает: — Ты ревнуешь?

— Я бы ревновала, если бы думала, что у тебя все еще есть чувства к ней. Но очевидно, что это не так. Эй, кстати, я тут кое о чем подумала.

— Иисус.

— О, не бойся. Просто на днях мне пришло в голову, что я никогда не спрашивала тебя, что написано на этой татуировке.

Я провожу пальцами по чернилам, которые бегут по его груди прямо под ключицей. Он выдыхает и притягивает меня ближе.

— Это по-гэльски означает "объятие хаоса". Кто-то сказал мне это много лет назад, когда я был в очень темном месте, и это помогло.

— Один из твоих психотерапевтов?

— Нет, Деклан.

Я некоторое время думаю об этом, проводя пальцами по завиткам и петелькам, нанесенным чернилами на его коже. Кажется, это такой же хороший лозунг, как и любой другой, чтобы выжить в нашей бурной жизни.

Целуя меня в висок, Куинн шепчет: — Я тоже кое о чем думал.

Тон его голоса заставляет меня нервничать.

— Мне нужно выпить, прежде чем я это услышу?

— Это по поводу татуировки на твоем безымянном пальце.

— Что насчет нее?

Он делает паузу.

— Я хотел спросить ... по-прежнему ли ты так относишься к браку.

— Ох. — Я тихонько смеюсь, прижимаясь к нему еще теснее. — На самом деле, брак в целом кажется ужасной идеей.

Его вздох тихий и побежденный. Он говорит: — Я так и думал, — и закрывает глаза. Этот человек. Он всегда предполагает худшее. Мне придется над этим поработать.

— Я еще не закончила. — Он приоткрывает один глаз и смотрит на меня. Я улыбаюсь, глядя в его хмурое лицо. — Как я уже говорила, брак в целом кажется ужасной идеей... но брак с неким упрямым, властным, капризным насекомым-собственником, похоже, может оказаться забавным.

У него перехватывает дыхание. Его глаза вспыхивают. Руки сжимаются вокруг меня. Он хрипло говорит: — Арахнид.

— Да, прошу прощения. Арахнид.

После недолгой паузы он перекатывается на меня и смотрит сверху вниз с обжигающей интенсивностью, каждый мускул в его большом теле напряжен.

— Так ты говоришь, что хочешь выйти за меня. На этот раз по-настоящему.

Улыбаясь ему, я говорю застенчиво: — Я не знаю. Может быть, тебе стоит спросить меня и выяснить. Потому что, если мне не изменяет память, я единственный человек в этой комнате, который сделал предложение. Могу добавить, что под давлением. Из этого не получается такой уж замечательной