Дикий дождь - Кристин Фихан

— Мы что-нибудь придумаем. Мы придумаем миллионы разных способов.

Рио приподнял её, чтобы она смогла обхватить его обеими ногами и устроиться на его теле, словно меч в ножнах. Рио усадил её на перила, они смотрели друг на друга, сомкнув взгляды. Рейчел поддалась вперёд и уткнулась лицом ему в шею. Они льнули друг к другу, прижимаясь ещё теснее.

Он шептал ей слова любви на языке их народа. Сестрилла. Возлюбленная моя. Хафейлина. Маленькая кошечка. Джу амоура сестрилла. Я буду любить тебя вечно. Эйнвоу, селавиена ин патре. Ныне и во все времена.

Рейчел слышала и понимала все, что он говорил, хотя не могла ответить ему на том же языке. Звучание слов походило на смесь звуков, которые издают кошки. Она их знала, помнила и находила прекрасными, однако повторить не смогла бы. Рейчел подняла голову и посмотрела на него. Любуясь лицом, глазами, губами.

— Я тоже люблю тебя, Рио.

Какими яростными могли быть его любовные ласки, иногда становившиеся дикими и грубыми, а сейчас бесконечно нежные.

Он целовал её так томительно сладко, что на глаза наворачивались слезы. Рио двигался в ней глубоко, заботясь о том, чтобы она в первую очередь получила удовольствие. Его руки боготворили её, очерчивали каждый изгиб, скользя по коже, словно желая отпечатать в памяти малейшую деталь.

Рио неспешно занимался с ней любовью, делая длинные мучительно медленные толчки, входя всё глубже и давая ей прочувствовать всю его любовь. Пока они всё ближе подбирались к пику удовольствия, вокруг них заклубился белый туман, создавая впечатление, будто он появился от интенсивности их обоюдного жара. Рейчел вонзила ногти в его спину и откинула назад голову, двигаясь бёдрами ему на встречу в ответном ритме древнего как мир любовного танца, которому они придавались на веранде, где едва ощутимый ветерок ласкал их тела словно невидимыми пальцами и окутывал ароматом орхидей. Всё это время, не переставая, шел дождь, пронизывая ночь серебристыми каплями.

Рейчел судорожно вздохнула, ощутив, как его плоть разбухла сильнее от неприкрытого удовольствия, внутренние мышцы лона сократились, вознося обоих к вершине блаженства.  Обоюдный стон наслаждения пронёсся во мраке ночи. Они цеплялись друг за друга, не в силах разжать объятия.

В листве произошло еле заметное волнение, на них с ветки посыпался душ из лепестков орхидей, и в тоже время прямо у их ног на веранду мягко приземлился Франц. Они резко отскочили в сторону, Рио сразу подобрался и насторожился. Он прижал Рейчел к перилам, закрывая от опасности. Сгусток меха откатился от лодыжек Рио. Маленький дымчатый леопард врезался лапами в пол, впиваясь острыми скрюченными когтями в дерево.

— Я видела следы от когтей на деревьях, — сказала Рейчел и пригнулась, запустив пальцы в мех небольшой кошки. — И только на них. Зачем ты оставляешь следы от своих когтей в доме?

— Это не просто мечение территории. Это заточка и избавление от старого слоя. Это необходимость, но нас учили не оставлять свои следы в лесу, они привлекают внимание браконьеров. Так мы заставляем их думать, что нас давно здесь нет. В нас теплится надежда, что браконьеры уйдут и перестанут нас отстреливать. Люди — леопарды предпочитают точить когти и оставлять метки там, где нас не смогут обнаружить. — Он усмехнулся, при этом неожиданно став похожим на мальчишку. — Ну, а Фритц и Франц учатся у меня.

— Верно, ты же играешь роль заботливой мамочки.

— Эй, — воскликнул Рио. Он дотронулся до кота кончиками пальцев ног, и тот, подбодрённый голой ступней Рио, начал тереться об их ноги. — Ему не хватает Фритца. Обычно они неразлучны. Надеюсь, что когда-нибудь они найдут себе пары и принесут мне котёнка или двоих, хотя, кажется, им это не интересно.

— У тебя очень захватывающая жизнь, — заметила Рейчел. — Должно быть, встречаясь с другими маленькими кошками, они хвастаются перед ними своими приключениями.

Обнявшись, они свернулись на небольшом диване, стоявшем на веранде, пережидая ночь и слушая бесконечный дождь. Вокруг них вился белоснежный туман, создавая впечатление, что они находятся высоко в облаках.

Рио сжал Рейчел в своих руках.

— Я действительно люблю тебя, Рейчел. Ты принесла в мою жизнь нечто такое, без чего я больше никогда не захочу жить.

Она положила голову ему на грудь.

— Я чувствую то же самое.

Франц запрыгнул на диван и начал их обнюхивать, одновременно пытаясь втиснуться между ними двоими. Рио зарычал на него.

— Ты тяжёлый, Франц, проваливал вниз. Здесь тебе делать нечего.

Рейчел рассмеялась. Вместо того чтобы сбросить маленького леопарда вниз, Рио обернул вокруг его шеи руку. Почти в тот же момент приковылял Фритц, тихо мяукнув, раненый леопард начал тереться об их ноги.

— Кто-то немного ревнует, — сказала Рейчел и подобралась как можно ближе к Рио, чтобы освободить рядом с ними место для кота.

— Не поощряй этого маленького демона. Неужели забыла, как он жевал твою ногу? — проворчал Рио.

— Бедный маленький зверёк, ему просто было одиноко, и чувствовал он себя не очень хорошо. — Она помогла коту взобраться наверх так, что когда он улёгся, то отчасти оказался на её коленях. — Если бы наш дом был полон детей, они бы так же окружали нас повсюду.

Рио застонал и заворочался, ища более удобную позицию.

— Я не хочу обсуждать это прямо сейчас. Спи.

— Мы будем спать снаружи? — Ей нравилась эта идея. Ветер шевелил листву, отчего она приятно трепетала вокруг.

— Не долго. — Рио поцеловал её в макушку, ощущая умиротворение от того, что она прижимается к нему, дымчатые леопарды совсем рядом, а на заднем плане, навевая сон, слышатся убаюкивающие капли дождя.

Рио проснулся ближе к рассвету. Он резко соскочил, ощутив опасность разумом и всеми нервными окончаниями. Где-то в глубине леса прокричал козодой. Пролаяли мунтжаки[1]. Группа гиббонов закричала в полный голос.

 На мгновение Рио закрыл глаза, наслаждаясь пробуждением возле Рейчел и маленькими кошками, свернувшимися калачиком около них. Ему была ненавистна сама мысль о том, что придётся потревожить сон любимой и постараться подготовить к очередной опасности. Казалось, этому не будит конца и края, словно Рейчел не достаточно уже пережила. Он хотел защитить её, подарить спокойную и счастливую жизнь. Сожаление сквозило в каждой линии его тела, когда ему пришлось сделать должное.

— Просыпайся, сестрилла, —