Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова

Дженни поджала губы.

– Я не слышу, – я сузила глаза.

– Да.

– Хорошо. Можешь идти. Если завтра утром мы встречаемся на кухне, значит, ты приняла мои условия.

– Да, миледи, – Дженни присела в коротком реверансе. – Я поняла.

Я не знаю, как она сохранила посуду на подносе, но она неслась вниз по лестнице со скоростью катящегося с горы камня.

За спиной раздались хлопки. В дверях стоял Саймон.

– Малышка Чарли решила показать зубки? Знаешь, что из всей пламенной речи мне понравилось больше всего? Что ты еще не определилась, кому из нас отдаешь предпочтение. Иначе ты прямо заявила бы, что любишь Бенджамина и других мужчин для тебя не существует. И что ей не стоит волноваться за свой светлый образ.

– Я. Люблю. Бенджамина. И другого мужчины для меня не существует. Нечего строить иллюзий, – выдав все это, я развернулась и пошла в свою комнату.

– А зачем приходила–то? – крикнул мне вдогонку Саймон и разразился смехом.

Я так разозлилась, что не выходила из комнаты до поздней ночи. Вспомнив, что у меня был лишь поздний завтрак, запалила свечу и пошла на кухню.

Та сияла чистотой. Я поежилась. Дженни отдраила кухню, потому что собралась уйти, или это знак, что она остается, поэтому приложила столько старания? Правильный ответ я узнаю только утром.

На столе под полотенцем я нашла приличный кусок индейки и два малосольных корнишона. Не ела еды вкуснее. Запила кипяченой водой прямо из носика чайника и быстро сполоснула за собой тарелку. Только развернувшись к двери, заметила опершегося о косяк вампира. Его глаза улыбались.

– Приятно смотреть, как есть человек. Жаль, что я утратил эту способность, – оттолкнувшись от косяка, он прошел к столу и сел за него. Я, порывшись в шкафу, вытащила наливку. Вряд ли убийца знал о существовании этой бутылки. Поставив на стол два бокала, опустилась на стул рядом с вампиром. Пришло время поговорить по душам, для чего должно быть соответствующее настроение.

– Вишневая? – спросил граф, вытаскивая пробку.

Я кивнула.

Понюхав содержимое бутылки, Бенджамин разлил наливку по бокалам.

– Давай, выпьем за то, чтобы все плохое поскорее закончилось, и мы вернулись к прежней жизни, – я старалась говорить с оптимизмом, но получалось плохо.

– Я тоже хотел бы, чтобы мы вернулись к прежней жизни, – вампир смотрел на свечу. – Но вряд ли у нас получится.

– Мне больно слышать твои слова, – прошептала я, мысленно давая себе команду не сметь плакать. Я поняла, что вампир не может меня простить.

– Нет, я не о тебе. Я о городе. Кто–то все испортил. Город стал для меня чужим. Даже если докажут, что я не убивал людей, настороженность к вампиру останется. Не будет прежней легкости. Я не хочу, да и не смогу больше жить в своем замке, где меня предали свои же. Как быть с родственниками? Простить? Нельзя. Наказать? Карать придется всех. Ни один из них не остался в стороне. Я думаю, мне здесь больше нет места.

Мне больно было слышать его слова. Я сама чувствовала вину в том, что город стал для него чужим.

– У тебя была ссора с родственниками? Ты мне не рассказывал, что предшествовало нападению.

– Нет, ссоры не было. Все как всегда. Подобострастие в глазах и шипение за спиной. Знаешь, я не верю, что мои пра–пра сами додумались убить меня.