Последняя милость - Луиз Пенни

— Вы нашли своего убийцу, старший инспектор?

— Да, — лаконично ответил Гамаш, но по его интонации Эм поняла, что ему еще есть что сказать. Она ждала продолжения, однако его не последовало. Тогда Эм решила задать следующий вопрос.

— Может быть, вы нашли там еще что-то?

— Бога, — просто ответил Гамаш. — В закусочной.

— И что он ел?

Вопрос был настолько неожиданным, что Гамаш на мгновение растерялся, но потом весело рассмеялся.

— Лимонный торт с меренгой.

— Вы уверены, что это был Бог?

Их разговор протекал совсем не так, как планировал старший инспектор.

— Нет, — признал он. — Это вполне мог быть обычный рыбак. Особенно если судить по его одежде. Но он посмотрел на меня с такой нежностью и любовью, что у меня перехватило дыхание.

Ему очень хотелось отвести глаза и опустить взгляд на свои руки, которые лежали на деревянной поверхности стола. Но Арман Гамаш не поддался искушению. Он продолжал смотреть прямо на Эм.

— И что Бог сделал? — очень тихо спросила она.

— Он доел торт, повернулся к стене и начал ее тереть. По крайней мере, мне так показалось. Потом он повернулся ко мне с такой лучезарной улыбкой, что все мое существо наполнилось радостью.

— Мне кажется, вы вообще умеете радоваться жизни, инспектор.

— Я счастливый человек, мадам. И самое главное, что я об этом знаю.

— C’est çа[72]. — Эм кивнула. — Главное — знать, что ты счастлив. Ужасно такое говорить, но я стала по-настоящему счастлива лишь после того, как погибла моя семья.

— Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду, мадам.

— Их гибель сильно изменила меня. И наступил момент, когда я как вкопанная стояла посреди гостиной и не могла сделать ни шагу. Ни назад, ни вперед. Поэтому я спросила вас о буране, старший инспектор. Я испытывала похожие ощущения. В течение многих месяцев меня окружала белая мгла. В конце концов я оказалась в точке, из которой не было выхода. Я готовилась к смерти. Чувство потери стало настолько невыносимым, что дальнейшая жизнь не представлялась возможной. Я не могла двигаться. Я полностью потеряла ориентацию. Как вы во время бурана. Только в моем случае тупик был метафорическим. Им стала моя собственная гостиная. Я заблудилась в самом родном, самом знакомом месте.

— И что произошло?

— Раздался звонок в дверь. Я помню, как стояла посреди комнаты и не могла решить, что мне делать — открыть дверь или покончить с собой. Но звонок зазвонил снова, и, наверное, сработал условный социальный рефлекс. Я заставила себя подойти к двери и открыть ее. И на пороге стоял Бог. Кстати, в уголке его рта были крошки лимонного торта с меренгой.

Глаза Гамаша расширились от изумления.

— Я пошутила, старший инспектор. — Эм улыбнулась и накрыла его руку своей маленькой ладошкой. Гамаш готов был первым посмеяться над собственной доверчивостью. — Это был дорожный рабочий, — продолжала Эм. — Ему нужен был телефон. В руках он держал дорожный знак.

Она замолчала и перевела дыхание, собираясь с силами. Гамаш ждал. Он надеялся, что надпись на знаке не была чем-то вроде «Конец близок». Казалось, что все окружающие их предметы и люди куда-то исчезли и во всем мире осталось лишь два человека — хрупкая, миниатюрная Эмили Лонгпре и Арман Гамаш.

— На знаке было написано «Впереди лед».

Они снова ненадолго замолчали.

— Когда вы поняли, что перед вами Бог?

— А когда горящий куст превращается в неопалимую купину? — вопросом на вопрос ответила Эмили, и Гамаш кивнул. — Мое безысходное отчаяние прошло. Горе, конечно, осталось, но будущее больше не представлялось мрачным и безнадежным. Я почувствовала огромное облегчение. В тот момент я обрела надежду. И ее подарил мне этот незнакомец с дорожным знаком в руках. Я знаю, что это звучит нелепо, но внезапно окружавшая меня столько времени мгла рассеялась.

Эм снова задумалась, но на этот раз на ее губах заиграла легкая улыбка.

— Матушка была вне себя от досады. Ей пришлось проехать полмира, чтобы в Индии найти Бога. Она отправилась в Кашмир, а я отправилась открывать дверь.

— Вы обе проделали долгий путь, — сказал Гамаш. — А как насчет Кей?

— Кей? Я не думаю, что она вообще искала Бога. Мне кажется, она боялась. В этом мире вообще много вещей, которых боится Кей.

— Клара Морроу изобразила вас как Три Грации.

— В самом деле? Однажды мир откроет для себя эту женщину, и тогда все увидят, какой она потрясающий художник. Клара обладает даром видеть то, чего не видят другие. Она видит лучшее в людях.

— И она, несомненно, увидела, как вы трое любите друг друга.

Эм кивнула.

— Я действительно люблю Кей и Матушку. Я вообще люблю все это.

Кей обвела взглядом залитый солнцем зал бистро, задерживая его на огне, весело потрескивающем в очаге, на Оливье и Габри, разговаривающих с посетителями, на ценниках, свисающих со столов, стульев и подсвечников. Однажды Габри разозлился на Оливье и обслуживал клиентов, нацепив ценник на себя.

— С того самого дня как я открыла дверь, моя жизнь стала совсем другой. Я счастлива. Я всем довольна. Забавно, правда? Мне пришлось побывать в аду, чтобы обрести счастье.

— Люди почему-то считают, что из-за своей работы я обязательно должен быть циником, — неожиданно для самого себя заговорил Гамаш. — Но они ничего не понимают. Все происходит точно так, как вы сказали. Я знаю, что такое ад. Я постоянно заглядываю в потайные уголки в душах людей. В те, которые они скрывают даже от самих себя. В те, где во мраке прячутся самые зловонные и кровожадные чудовища. Моя работа заключается в том, чтобы находить людей, которые отнимают чужие жизни. А для того чтобы это сделать, мне необходимо понять, почему они это делают. Поэтому мне приходится проникать в их души и заглядывать в эти потайные утолки. Но когда я снова выхожу из мрака на солнечный свет, мир кажется еще более прекрасным, более светлым, более привлекательным, чем был до этого. Когда знаешь, что такое зло, умеешь ценить добро.

Эмили кивнула.

— Но дело не только в этом. Вы любите людей, старший инспектор.

— Да, я действительно люблю людей, — согласился Гамаш.

— Так зачем ваш Бог поворачивался к стене?

— Он писал.

— Бог писал на стене закусочной? — недоверчиво спросила Эм. Хотя почему, собственно, она усомнилась в словах Гамаша? В конце концов, ее Бог разгуливал с дорожным знаком в руках.

Гамаш кивнул и вспомнил, как красивый седеющий рыбак остановился в дверях пропахшей морем, полной мух закусочной, обернулся и еще раз улыбнулся ему. На этот раз его улыбка была не лучезарной, как несколько минут назад, а просто теплой и успокаивающей, как будто он хотел сказать, что все понимает и что все будет хорошо.