Огонь души - Барбара Вуд

Она гневно мерила шагами свою комнату, туда-сюда. Это была одна из хитростей Селены, в этом она не сомневалась. Таким образом она хотела заставить ее взять себе ребенка. Но она не поддастся на эту уловку, только не она.

— Где она? — спросила Паулина, когда рабыня вернулась.

— В доме рабов. Она у больной лихорадкой. Она говорит, что не может сейчас уйти. Она сказала, что с ребенком была ее дочь. И что там есть подслащенное молоко для него.

— А Ульрика с малышом?

Рабыня испуганно потрясла головой. Она никогда не видела свою госпожу такой разгневанной. Паулина накинула паллу и, вне себя от гнева, покинула комнату.

В комнате Селены четыре женщины отчаянно пытались успокоить орущего ребенка. Они передавали малыша из рук и руки, качали его, пели песни, трясли перед его глазами всеми возможными предметами.

— Уходите! — коротко приказала Паулина.

Они быстро положили ребенка на подушки, разложенные на кровати, и с облегчением покинули комнату.

Паулина зажала уши руками. Его плач был невыносим, пронзительный, отчаянный крик, просящий внимания. Валерия поначалу тоже так кричала…

Паулина подошла к кровати и посмотрела на малыша. Он сжал крошечные ручки в кулачки и изо всех сил сучил ножками. Его личико раскраснелось. Паулина дрожала. Она знала — стоит сделать лишь первый шаг, а дальше все произойдет само собой.

Она огляделась. Его рожок лежал на столе с соской, которую Селена сделала сама из тонкой льняной тряпочки. Она вся растрепалась, очевидно рабыни безуспешно пытались покормить ребенка.

— Глупые создания, — пробормотала она и взяла бутылочку. Потом подумала: ему нужно что-то твердое, что он сможет нормально сосать.

От крика у нее заболели уши. Она снова подошла к кровати и взглянула на маленький сверток со смесью сочувствия и досады. Селена должна была позволить ему умереть. Любой другой поступил бы так. Делать кесарево сечение было глупо. Паулина тряхнула головой. Иногда Селена поступала действительно очень необдуманно.

— Ну-ну, все хорошо, — будто со стороны услышала она свой голос и почти против воли протянула руки к малышу.

На этот раз она по-настоящему посмотрела на ребенка. Она удивилась. Он был таким маленьким. Она уже забыла, какими маленькими рождаются дети.

— Все хорошо, — снова сказала она и прижала к себе малыша. Он перестал плакать.

— Вот видишь, — пробормотала Паулина, расхаживая туда-сюда по комнате. Женщина ощущала тепло маленького тельца через покрывало, видела его маленькое круглое личико, глаза, которые еще толком не видели.

Это напомнило ей…

Воспоминания и чувства, которые, по ее убеждению, давно были забыты, вернулись.

— Они не должны были оставлять тебя одного, — бормотала она, — о чем только думала Селена, доверяя тебя этой легкомысленной Ульрике?

Паулина взяла бутылочку и села на стул. Но соску, как она и предполагала, больше нельзя было использовать. Она стянула ее с бутылочки, окунула свой тоненький пальчик в подслащенное молоко и поднесла его ко рту малыша. Он сразу начал его сосать.

Паулина сделала это еще и еще раз.

— Мы должны придумать что-нибудь получше, — сказала она, покачивая его на руках. По крайней мере, теперь он успокоился. — Я скажу Селене, чтобы она наняла няню, — сказала Паулина вслух, покачивая ребенка, а ее палец непрерывно двигался от бутылочки к ротику. Женщина откинулась назад. Знакомые приятные ощущения разлились по ее телу, какое-то сладкое томление, которое она редко испытывала в жизни. Паулина затянула старую песню, которую любила Валерия.

Малыш дернул головой в сторону и снова заплакал.

— Ну хорошо, хорошо, — тихо сказала Паулина. Она расстегнула на плече булавку и стянула с себя край одежды. Маленькая головка инстинктивно повернулась, ребенок пошарил губами и начал сосать.

Едва ощутив губы ребенка на коже, она снова почувствовала резкую боль в груди. Она чувствовала, как начинает растворяться.