Опасные клятвы - М. Джеймс

Интересно, рассказал ли ему Адрик обо всех тех случаях, когда я защищала Тео, настаивала на том, что нам нужно остановиться, что я оттолкнула его, когда он подошел к спальне, и дала ему пощечину после поцелуя? Почему-то я в этом сомневаюсь. Думаю, после того, что Тео, несомненно, сделал с ним, Адрик будет слишком зол, чтобы мыслить рационально и пытаться спасти хоть какую-то мою роль во всем этом.

Единственное, о чем он вряд ли проболтался, так это о заговоре, который Николай затеял, чтобы свалить Тео, и о моей роли в нем. Если бы он это сделал, не думаю, что я была бы сейчас жива. Уж точно не после того, как Тео пришел ко мне, чтобы рассказать, что он узнал от Адрика.

Что он собирается со мной сделать? Я вцепилась в край кровати, сердце колотилось в груди. Мне запрещено покидать эту комнату до завтра, когда мне скажут, что мы полетим обратно в Чикаго. А потом…

Я понятия не имею.

Мое лицо опухло от слез, голова раскалывается. Все рухнуло, и я не знаю, как я могла подумать, что все будет по-другому. Я не знаю, как я поверила, что смогу пройти через это, скрыв от Тео, чтобы он не узнал, что мы задумали.

Я чувствую себя безумной за то, что вообще думала, что это возможно. И злюсь… злюсь на себя за глупость, злюсь на Николая за то, что он поставил меня в такое положение, злюсь на Тео за то, что он не понимает, как я могла хотеть иметь что-то для себя после того, что случилось, не желая отдавать себя тому, кто больше заплатит. Он мне не верит и даже не слушал, когда я пыталась сказать ему, что положила этому конец, как только мы обручились или пыталась, во всяком случае.

Сегодня утром я была так счастлива. А сейчас я не чувствую ничего, кроме гнева, обиды и горя, и страха. Столько страха, что в нем можно утонуть.

Все, что я могу сделать, это попытаться найти какой-то способ занять себя, поэтому я трачу время на то, чтобы собрать вещи, чувствуя, как глубокая боль в груди усиливается по мере того, как я заполняю чемоданы одеждой, которую только что достала. Я не хотела ехать в эту поездку, но вот мы здесь, и Тео стал совсем другим, и я обнаружила, что с нетерпением жду предстоящих дней и недель. Я обнаружила, что не хочу возвращаться в Чикаго, наслаждаясь мыслью об идиллической жизни здесь, которую он мне нарисовал. Я не торопилась с окончанием поездки. Теперь она закончилась, бесцеремонно и самым ужасающим образом, и я чувствую себя так, словно у меня эмоциональный удар хлыстом.

Просто переживи это мгновение за мгновением, говорю я себе, заполняя один чемодан и закрывая его на молнию. Сейчас ты ничего не можешь сделать, кроме этого.

Я спрятала противозачаточные таблетки под стопкой свитеров, и когда я вижу их, моя кровь снова холодеет. Это единственная ложь, которую Тео не раскрыл, и когда я думаю о наших разговорах о детях, о его реакции на это, о том, как искренне он говорил, что хотел бы дать мне время… Если бы он нашел их, думаю, он счел бы это худшим предательством, чем даже то, что я не пришла к нему в постель девственницей.

Я закапываю их в чемодан, складываю одежду, туалетные принадлежности и все остальное, что осталось, с твердым комком в горле. Я действительно думала, что все может быть по-другому. Что мне повезло с Тео, что у меня есть шанс на что-то большее, чем то, на что я могла надеяться с ним. Я размышляла о том, как выглядит настоящее будущее, настоящий брак с ним, и как я расскажу об этом Адрику, объясняя, что я полюбила своего мужа и с тем, что между нами было, нужно покончить.

— Это несправедливо, — шепчу я вслух в пустую комнату. Другие девушки могут выбирать, с кем им трахаться в первый раз, у них могут быть отношения, которые заканчиваются, потому что они находят кого-то другого, или просто все идет своим чередом. От других женщин не ждут, что они навсегда останутся с первым мужчиной, с которым лягут в постель. Другим женщинам позволено влюбляться в таких мужчин, как Адрик, в мускулистые груди и широкие руки, а позже решить, что они, возможно, передумали. Но только не мне. Я родилась Марикой Васильевой, дочерью пахана Братвы, и поэтому меня собираются наказать за то, что я так просто выбираю, с кем спать первым, выбираю, когда забеременеть, и меняю свое мнение о том, кого я хочу.

Я никогда не просила ни о чем подобном, но это все равно мое бремя.

Я закрываю чемоданы и откладываю их в сторону, снова сажусь на край кровати, пытаясь придумать, что делать. Придумать план. Но я не могу придумать ничего, что могло бы помочь. Что бы Тео ни собирался делать, я уверена, что он уже принял решение.

И теперь я ничего не могу изменить.

Как я и ожидала, Тео не поднимается в спальню. Я сплю одна, ворочаясь на огромной кровати, мой сон полон беспокойных сновидений и страха перед тем, что должно произойти. Я ожидаю увидеть его по дороге в ангар, мой желудок полон тревоги, но его нет в машине. Это пугает еще больше: мысль о том, что ему невыносимо находиться рядом со мной, что он держится на расстоянии, пока мы не вернемся в Чикаго.

А что будет потом?

Вместе со мной в машине находятся три сотрудника его службы безопасности, ни одного из охраны Николая, а Адрика нигде не видно. В машине царит абсолютная тишина, никто из них даже не смотрит на меня, пока мы едем к ангару частного самолета. Я сижу, сцепив руки на коленях, и с ужасом думаю, что же будет дальше.

Я не уверена, что выберусь отсюда живой.

Когда мы добираемся до самолета, Тео тоже нигде не