Играя с ветром - Евсения Медведева

Дина колотила своими слабыми кулачками, впивалась ногтями, но всплеск адреналина во мне сделал своё дело. Я почти не слышал её криков, не чувствовала боли, нарочно громко смеялась до тех пор, пока стерва не успокоилась. И даже показалось, что она струсила. Близко больше не подходила, даже когда крепче обматывала руки скотчем, старалась не угодить в ту же ловушку. Боится…

Она ещё долго металась по квартире, пытаясь понять, что делать дальше. Осознание того, что она натворила, оглушило её. Речь стала бессвязной, рваной, тихой. Она то начинала заметать осколки, словно прибрать здесь всё хотела, то вновь переворачивала шкафы, нарочно топчась по моим вещам.

Он приедет… Он обязательно приедет! Держимся, девочка моя…

Но реально я испугалась, когда дверь в гостиную с грохотом захлопнулась, а в скважине повернулся ключ. Квартира стремительно погружалась в темноту и тишину… Слышала только её нервный топот, шорохи и шёпот…

Сердце забилось снова, только когда крик «Полиция» заглушил визг Дины. Слышала потасовку, топот и шум мужских голосов. Тело вдруг обмякло. Силы так стремительно покидали меня, а тревога едкой отравой стала расползаться по венам.

Нет…. Нет… НЕТ!!!!!

Перед глазами всё поплыло… Я не шевелилась, боялась, что предчувствие плохого сбудется. А когда увидела любимое лицо, что с выражением дикого ужаса появилось в тусклом свете из коридора.

– Лёва… Лёва… Наша девочка…

…

– Ника! – рык Лёвы стал перекрывать шум, голоса, крики… Я распахнула глаза, медленно возвращаясь в реальность.

Тело было мокрым, липким, а шею обжигало его дыхание. Я с истеричной жадностью прижалась к нему, стала пробираться руками под футболку, ближе к телу. Ближе к коже. Только рядом с ним я ощущала себя под защитой.

– Я сейчас доктора Аню позову, и она снова поставит тебе укол! – шептал Лёва, покрывая меня поцелуями. Чувствовала дрожь в его теле, ощущала жар и резкость в движениях. Прятала лицо, чтобы не видел моих слёз.

– Не надо! Тогда она нас отсюда никогда не выпустит, – захныкала я. – Скажи ей, что забираешь меня! Лёв? Я честно буду сидеть дома. Ну, хочешь, в «Вишнёвый» отвези.

– Хочу, – выдохнул он, заставляя меня откинуть голову, чтобы в глаза посмотреть. – Опять сон?

– Да, – честно ответила я, даже не пытаясь отвести взгляд. – Но он уже такой размытый. Наверное, скоро совсем пропадает!

Врала. И Лёва знал, что вру. Не могла я забыть тот ужасный день, когда чуть не лишилась самого дорого в жизни.

– Собирайся, – Лёва улыбнулся.

– В смысле?

– Доктор Аня нас выписала уже. Ещё утром!

– Тогда почему ты меня до вечера тут продержал, подлый Лёвушка?

– Потому что ты…

Но договорить я ему не давала. Быстро поцеловала и стала ураганом сметать свои вещи в сумку. Бегала по палате, молясь, чтобы не пошутил. ДЕСЯТЬ дней! У меня вся жопа болит от вечных уколов, а про синие руки я вообще молчу. Анька-гадина грудью встала и не выписала, как обещала, через семь дней. Но ничего… Зато с малыхой, как прозвал нашу дочь Лёва, всё хорошо.

Я до сих пор украдкой смахивала слёзы, когда он с нежностью касался моего живота. Этот здоровый бугай превращался в ребёнка, стоило лишь заговорить о дочери. Чем сердце моё в клочья разрывал. Намечтала. И принца, и беременность, и нежность его. Всё намечала. А оно взяло и сбылось!

–Лиска, домой едем! – визжала я, пританцовывая по палате.

– Какая Лиска? – Лёва напрягся, поняв, что я только что сказала.

– Алиса Львовна, прикольно же?

– Ещё чего! – громко хмыкнул Лёва и подошёл ближе, обжигая пристальным взглядом. – Маруся.

– Какая Маруся, Доний? Лиса!

– Какая Лиса, если Маруся? – он быстро поцеловал меня в лоб и стал собирать разбросанные по палате сумки. – Я придумал только два имени, а потом сама называй.

– В смысле – потом?

– Ну, третью дочь сама назовёшь, – Лёва говорил так серьёзно, чуть морщился от напряженного размышления и даже не смотрел на меня. – Маруся, любимая, просто смирись.

– Ещё чего? – взвизгнула я и хотела было уже броситься в бой, но дверь открылась, и доктор Аня, это прозвище так и прилипло к ней, вошла в палату.

– Что за шум? – Анька строго осмотрела спокойного Лёвку и зарумянившуюся меня. – Укольчик?

– Нет! – бросила рюкзаком в Лёву, а тот ловко подхватил его и заговорщицки подмигнул моей подруге. Спелись уже? Против меня? – Он дочь мою назвал! И это не Лиса! Маруся, говорит. Представляешь?

– Отличное имя, – рассмеялась Аня и нагнулась, ласково пробегаясь пальчиками по моему животу. – Привет, Маруська…

– Аня!

– Доктор Аня, – шикнула подруга, пряча искорки в глазах. – Если ты сейчас не успокоишься, то я быстро передумаю.

– Нет, – прошептала я и замотала волосы в высокий пучок. – Ты вообще не думай, Анечка. Гера говорит, что вредно это девушкам. А у тебя вон какая морщина глубокая. Телефончик косметолога подсказать?

– Вот и ты не думай, Ник. Мужик сказал – Маруська, значит, Маруська, – Лисицына поцеловала меня, крепко обняла. – Завидую я тебе, Ника… Писец как завидую…

Не сразу я смогла понять, о чём говорит подруга. И хорошо… Потому что когда с огромным ворохом пакетов и сумок мы наконец-то вышли из больницы, я обомлела….

Всё крыльцо, вся парковка были усыпаны белоснежными лепестками роз. Они, подгоняемые ветром, то взметались вверх, то ласково танцевали по серому асфальту, смешиваясь с яркими всполохами стремительно желтеющей листвы.

Стройная колонна знакомых машин выстроена была полукругом, а возле них стояли все, кого я так люблю…

И мои тираны-начальники, и их заплаканные жёны, и мои родители, и Лёвкина мама, и Чибисов, крепко сжимающий руку зарёванной от умиления Курочкиной, и Царёв, нежно обнимающий смеющуюся Катьку.

Все были тут.

Их глаза сверкали радостью и любовью, и это было круче, чем новые туфельки. Вот смотрела на них, и всех хотелось обнять, поцеловать! Как хорошо, когда ты не один. Когда в окна твоей палаты великовозрастные мальчишки Царёв, Королёв и Керезь бросают камушки. Когда Чибисов помогает Курочкиной взобраться по пожарной лестнице, чтобы передать пакет из фастфуда. Когда подруги в вещах прячут шоколадки и милые записочки, как в школе. Когда родители держатся за руки, узнав, что скоро станут дедушкой и бабушкой. Когда твоя свекровь каждое утро прорывается сквозь кордон медперсонала, чтобы накормить горяченькими блинчиками. Как хорошо, когда твой любимый не отходит от тебя ни на шаг, а в глазах его нет ни капли тревоги, сомнения и неуверенности. Как хорошо любить!

Мы бы ещё долго стояли, если бы небо внезапно не окрасилось яркими вспышками фейерверка, а за спинами друзей не вспыхнул мерцающий фонтан огней.

Сердце вдруг взорвалось таким