Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул

— По-моему, мы уже далеко ушли, — говорит она.

* * *

Оказывается, что о некоторых частях фестиваля мы не знали. Мы обнаруживаем их во время своего эпического похмельного путешествия вдоль тропинки, которая вздымается на холм над пирамидальной сценой, огибает ограду фермы и разветвляется на темную аллею деревьев в стиле Толкиена, кишащую наркодилерами, торговцами пивом и мочащимися пьяницами, которая огибает Вавилон и менее торговую область Циркус Филдз, Грин Филдз и Хилинг Филдз, где все еще правит Артур, а его девушки-помощницы подают чай у лагерных костров, приклеивая «байнди» вам на лоб и делая индийский массаж головы. Некто покрытый струпьями играет на диджериду. Еще кто-то выстукивает ритмы на африканских барабанах. Мужчина — грудь колесом, спутанные седые волосы и седеющая борода — пристально, со жгучим напряжением глядит на мерцающий огонь. По-видимому его зовут Утер.

— Нам здесь нравится, — говорю я средних лет женщине, делающей мне массаж головы. — Гораздо лучше, чем там.

Но она занята только массажем.

— Надо сказать, мы принимали грибы. Возможно, все из-за этого.

Женщина делает глубокие и задумчивые вдохи.

— Пока выступали Happy Mondays. Это, наверно, самое худшее.

— Ваш партнер любит поговорить, — говорит женщина, массирующая голову Молли.

— Это правда, — нежно говорит Молли.

Я тронут — не только тем, как она это сказала, но и тем, что она не стала исправлять слово «партнер». Сам бы я никогда не стал использовать такое слово. В конце концов, мы не юридическая фирма. Но есть какая-то прелесть в том, что нас принимают за пару и что Молли не возражает против этого.

Потом Молли говорит:

— Вообще-то это не мой парень.

— Да-да, — быстро вставляю я. — Моя девушка в Лондоне.

Следует долгое молчание, в течение которого наши массажистки переваривают эту информацию. Они, наверно, считают себя экстрасенсами. «Пусть не сегодня, но как-нибудь в другой раз. Потому что так предсказала Гея, богиня земли», — я почти уверен, что одна из них это произнесет. Но они продолжают молча массировать нам головы.

— Вы считаете, что много говорить плохо? — спрашиваю я.

— Нужно делать то, что кажется вам правильным, — произносит женщина, массирующая мне голову.

— Как вас зовут?

— Мармион.

— Ладно, хорошо. Дело в том, Мармион — черт возьми, какое замечательное имя, — дело в том, что я догадываюсь, что в таких ситуациях лучше всего ничего не говорить. Но когда все остальные молчат, я просто не могу удержаться. Я чувствую неистребимое желание заполнить пустоту.

— Молчать труднее, чем говорить, — произносит нараспев Утер, таинственно глядя в огонь.

— Хорошо, я постараюсь.

— Не нужно делать это из чувства обязанности. Это нужно делать по добровольному желанию, — говорит массажистка Молли.

— Дышите, — шепчет Мармион, — дышите глубже. А при выдохе представьте, что вся негативная энергия уходит прочь. А при вдохе почувствуйте, как позитивная энергия наполняет ваши легкие и вливается в ваше тело, подобно лучам золотистого света.

Я закрываю глаза и пытаюсь делать, как она говорит. Это довольно трудно, потому что мой мозг продолжает метаться повсюду, и чтобы успокоить его, мне нужен еще один косяк. Правда, я не заметил, чтобы кто-нибудь около этого костра курил травку, возможно, здесь это verboten. Но это просто удача! Находишь приятное и милое место, где можно поселиться, и вдруг оказывается, что это единственное место во всем Гластонбери, где они считают ниже своего достоинства курить травку. Чертовы хиппи. Они совсем сдурели, демонстрируя свою благочестивость — «дышите глубже», «нам больше не нужны наркотики, мы выше этого». Да пошли вы к черту, я не собираюсь «дышать глубже», не буду, не буду, я сейчас открою глаза и — Боже праведный, уж не косяк ли это, что мне передают?

Я глубоко затягиваюсь.

Теперь я готов шутки ради заняться этими дыхательными упражнениями.

Когда я вдыхаю, то могу представить себе все эти золотые лучи, прорывающиеся через мои легкие и льющиеся, как душистый мед, в темные, утомленные закоулки моего тела, наполняя их новой жизнью. А когда я выдыхаю, то выделяю все невзгоды дня. Удивительно, как они исчезают одна за другой: холод, сырость, боли в спине и суставах, страх и паранойя того момента, когда я смотрел Happy Mondays, клаустрофобная паника перехода через мост, что еще?..

У меня подергивает ногу. Странное вибрирующее ощущение в верхней части правого бедра — возможно, расслабляются мои напряженные мускулы.

Что еще… о да, это полисмен, чертов полисмен с собакой и скука от необходимости потратить дневное время на передачу материала…

И все равно, это странное дрожание. Может быть, если лучше сосредоточиться на нем, представить себе каждое мышечное волокно и как оно расслабляется, это ощущение пройдет?

Но нет. Чем более я на нем концентрируюсь, тем заметнее оно становится. Я могу точно указать его место — там, где карман джинсов касается ноги. Может быть, разные ключи и прочие вещи, которые я там храню, затормозили кровообращение? Я пытаюсь вытащить их. Скрученный сопливый носовой платок, пачка таблеток от сенной лихорадки, изломанная пачка табака, ручка, комплект ключей, пейджер.

Черт.

Этот проклятый пейджер. Два новых сообщения…

«Неприятности в КОТ! Позвони в отдел новостей», — говорится в первом, и я сразу понимаю, в чем дело. Это крохотный дефицит финансирования Королевского оперного театра, о котором говорилось на той скучной пресс-конференции Совета по искусствам. Одному из моих бессовестных соперников как-то удалось превратить это в крупный финансовый кризис, а затем передать материал в субботнюю газету, чтобы он выглядел внушительнее.

— Господи, — тяжело вздыхаю я, заранее репетируя свои объяснения: я потерял пейджер; он испортился под дождем; на меня напали; было слишком поздно; я не смог найти телефон.

Я переключаюсь на следующее сообщение.

«Или ты уволен», — говорится в нем.

Золотистые лучи поглощены тьмой, боли вернулись, страх возрос тысячекратно. Я смотрю, не отрываясь, на экран пейджера, проверяя, не галлюцинация ли это. Сообщения не исчезают.

— Милый, все в порядке? — говорит Молли.

— А что тебе пришло в голову? — говорю я. Потому что не нужно быть ясновидящим, чтобы угадать, кто этот бессовестный соперник. Прежде чем она успевает увязаться за мной, я ухожу на поиски ближайшего телефона.

Какая жалость, думаю я, сливаясь с толпой, что теперь некому показать ей дорогу к палатке.