Временная жена - Катарина Маура

— Ну наконец-то, — ухмыляется Лекс, поднимая телефон и демонстрируя мигающий код на экране. — Я уже устал ждать. Может, «Последний вызов» — это было перебором? Вы ведь побежали, да?

Бабушка прочищает горло, и в ее глазах появляется что-то похожее на раскаяние.

— Лука, — произносит она тихо, — ты сможешь простить эту старую, вечно сующую нос не в свое дело женщину?

Я напрягаюсь, но ничего не говорю.

— После смерти бабушки Валентины она… угасала, — продолжает бабушка. — А вместе с ней и ты. Когда ты вернулся домой без нее и днями не выходил из дома, я поняла: я должна вмешаться. Я наблюдала за тем, как Валентина теряла себя. Надеялась, что она возьмет себя в руки… но с каждой неделей дистанция между вами только росла. Ей нужно было то, за что можно было бороться. Что-то, ради чего стоило продолжать. Вам обоим нужно было.

Бабушка отводит взгляд.

— Я увидела возможность дать вам обоим новый старт… и воспользовалась ею.

В ее голосе нет ни извинений, ни раскаяния. Только спокойное осознание совершенного.

— Это из-за меня и моих махинаций ваш брак начался с такой пропасти между вами. Я считала, что обязана исправить свою ошибку. Поэтому я сделала все, чтобы убрать условия, которые привели вас к свадьбе, и дать вам шанс выбрать друг друга. Так, как это должно было быть изначально.

Я перевожу взгляд на Валентину. Она смотрит на меня, и я чувствую, как все разбросанные куски мозаики наконец-то складываются воедино.

— Ты играла с нами, — медленно говорю я, разрываясь между злостью и облегчением.

— С самого начала, — шепчет Валентина, в ее голосе слышится потрясение.

— Когда это началось? — спрашиваю я, и мой голос звучит на пугающе ровной ноте.

Бабушка медлит, а затем достает из сумочки фотографию. Протягивает мне. Мы с Валентиной в изумлении смотрим на снимок.

— Это вы двое, спустя несколько дней после рождения Валентины, — объясняет она.

На фотографии пятилетний я держу в руках крошечного младенца. В моих глазах читается ужас, но и какое-то детское восхищение. А Валентина такая крошечная.

— Лука, в тот день твои родители навестили родителей Вэл. Они взяли тебя с собой, и ты был просто очарован этой девочкой. Они шутили, что вас стоит поженить. В конце концов, Валентина — Гарсия. А ваши отцы были друзьями.

Я чувствую, как напрягается Валентина, и тут же крепче сжимаю ее талию.

Я не мог вечно скрывать от нее правду о наших семьях, но черт, как бы мне хотелось, чтобы этот момент не наступал.

— Сначала это была просто шутка. Но потом твоя мать часто повторяла это. Она души не чаяла в Вэл и любила повторять, что всегда мечтала о дочери. Но раз уж ей не суждено было родить девочку, то почему бы не сделать Валентину своей невесткой? Это никогда не было чем-то серьезным, всего лишь разговоры. Но мне запомнилось, что твоя мать действительно этого хотела.

Бабушка снова отводит взгляд. В ее чертах появляется боль.

— Когда мы потеряли твоих родителей, я потеряла и Валентину. Годы спустя я нашла ее, когда она подала заявку на работу у нас. Я связалась с ее матерью, чтобы узнать, согласилась бы она на брак по расчету… но она резко возражала. Более того, она пригрозила, что заставит Вэл уволиться, если я хотя бы заикнусь об этом снова. Она не хотела, чтобы Валентина работала у нас. Не хотела иметь с нашей семьей ничего общего.

Я чувствую, как сердце Валентины бешено колотится под моей рукой.

— Я ничего не могла сделать, — продолжает бабушка. — Поэтому решила: если вы действительно предназначены друг другу, как считала твоя мать, то рано или поздно что-то между вами вспыхнет. Я ждала… но ничего не происходило. Более того, в какой-то момент Вэл перестала приходить на семейные ужины… Тогда я пошла на риск. Надеялась, что все обернется так, как я себе представляла.

Я сжимаю пальцы на талии жены, взгляд мой прикован к фотографии в руках.

— Ты устроила мою помолвку с Ивановыми, — говорю я тихо. — Либо я разорву ее ради Валентины, либо женюсь на Наталье, и мы получим сильного союзника. Для тебя это была беспроигрышная ситуация.

— Так и есть, — не спорит бабушка. — Но я не предвидела, что прошлое не отпустит тебя так легко. И не учла, что мое вмешательство приведет к столкновению двух сильных характеров.

Она делает паузу и мягко улыбается.

— Вы любили друг друга. Эта любовь только росла после свадьбы, но между вами оставались барьеры, которые вы не могли преодолеть. Когда живешь так долго, как я, становится легче видеть раны, которые люди носят в себе. Вы оба носили свои. Вы просто не осознавали этого. Я знаю, что ты мне не веришь… но я хотела лишь одного. — Она кладет руку мне на плечо. — Чтобы вы были счастливы.

Я бросаю взгляд на своих братьев и сестер.

— А вы? Вы тоже были в этом замешаны?

Бабушка покачивает головой.

— Не злись на них, — говорит она тихо. — Только я заслуживаю твоего гнева. Каждый из них по отдельности приходил ко мне, чтобы заступиться за вас. А потом они все вместе отказались появляться на семейных ужинах, пока я не верну вас домой. Я была вынуждена рассказать им.

Я смотрю на своих братьев и сестер. В их глазах только любовь и преданность.

— Мы дали вам шесть недель, чтобы вы нашли друг друга без постороннего вмешательства, — продолжает бабушка. — А потом я рассказала бы все.

Валентина смотрит на Сиерру, Рейвен и Аллану.

— Вот почему вы были так холодны в нашем чате, почему не брали трубку? — ее голос дрожит от эмоций.

Девушки кивают, и глаза Сиерры наполняются слезами.

— Я не могу хранить секреты, Вэл. Ты ведь знаешь, я не могу. Я так хотела тебе все рассказать каждый раз, когда мы разговаривали, но бабушка была права. У вас с Лукой такие сильные характеры, и вам нужно было разобраться сами, без всех тех факторов, которые заставили вас быть вместе. Я знаю, что ты злишься на меня, но я не жалею о том, что сделала.

— А как насчет того, что нас внесли в черный список? — спрашиваю я, но злости в голосе почти нет. — Как ты могла сделать это с Валентиной, после всего, что она пережила, борясь за свою позицию в компании?

Бабушка улыбается, и ее улыбка не оставляет места для сомнений.

— Вас никто не внес в черный список, и вы оба по-прежнему занимаете