Синяя борода и солнечный зайчик - Полевка

знали с детства, и, если после первого куплета ему подпевали самые смелые, то когда дело дошло до припева, песенку подхватили все. Когда песенка закончилась все с восторгом стали аплодировать Тео, а заодно и друг другу. А потом опять были танцы.

Среди всеобщего веселья в зале появился Ретт, он был чернее тучи. Новости, которые он принес, были совсем неутешительными.

Радоваться жизни с тобой

Ретт принес неутешительные вести. Роза, которую он вытащил из букета Тео, была отравлена, но, к счастью, был отравлен не бутон, которого коснулся омега, а стебель. В него были вставлены короткие иглы, имитирующие шипы, и именно они были щедро смазаны ядом тайпана. Когда, отсмотрев все записи с камер наблюдения, охрана обнаружила и задержала человека, добавившего в букет отравленный цветок, то она успела только к агонии умирающего. По всей видимости, бедняга был простым исполнителем чьей-то злой воли и не знал о наличии яда на самом стебле.

После того, как все машины разъехались, на стоянке был замечен автомобиль, в котором обнаружился еще один труп со схожими симптомами отравления ядом тайпана. По почерку Ретт предположил, что это работа Хайда.

После первого наглого покушения на Теодора, Ретт активизировал все доступные ему связи и возможности, чтобы добраться до неуловимого преступника. Вся сложность поиска заключалась в том, что после каждого убийства Хайд полностью менял свою внешность, и он не ограничивался только цветом волос или глаз. Хайд, будучи по своей природе бетой, очень удачно имитировал феромоны альф и омег. Он мог выглядеть, как брутальный альфа, каковым он предстал в школе у Тео, и как хрупкий и инфантильный омега, каким он не раз являлся в хосписах. С помощью подкладок в обуви он изменял свой рост, а с помощью накладок под одеждой менял фигуру. Однажды он две недели хромал с тросточкой в руках, втираясь в доверие к жертве.

Вначале Ретт попытался поймать убийцу самостоятельно, потом, выйдя на него через посредника, попытался перекупить контракт на убийство Теодора, параллельно пытаясь выяснить имя заказчика. Единственное, что удалось узнать, было то, что Хайду очень щедро заплатили за работу, и это был его последний заказ, после которого он собирался уйти на покой. Но после того, как стали интересоваться личностью заказчика, Хайд, боясь возможных угроз с его стороны, убил посредника, обрубив тем самым все контакты с внешним миром.

Доминик обратился за помощью к своему брату Пьетро, и когда за голову Хайда объявили громадную награду, тогда за ним началась самая настоящая охота не только среди полиции и охотников за головами, но и среди мафиозных группировок, которые хотели угодить братьям Кантарини и заработать бонусные очки перед другими группировками. Вскоре почти каждая из этих группировок предъявила трупы людей, похожих на Хайда. Самое сложное во всех этих случаях, учитывая, что бета был виртуозным мастером перевоплощений, было доказать, что тот или другой человек являлся Хайдом на самом деле. Опознание трупов проводила полиция, и она же подтверждала личность каждого из убитых. И хотя под шумок были уничтожены несколько киллеров средней руки, ситуацию это не прояснило.

Ретт был в затруднении. Еще месяц назад он предложил бы спрятать Теодора в маленьком доме, расположенном в гуще фруктового сада, но после того, как Анджей с легкостью выкрал оттуда брата, Ретт уже не мог на все сто процентов ручаться за безопасность этого места. Но в любом случае обеспечить безопасность омеги было легче в маленьком доме с небольшим штатом проверенных слуг и ограниченным количеством посетителей, чем в большом доме с большим количеством прислуги и разветвленной, практически неконтролируемой сетью черных ходов для обслуживания нужд хозяев.

Доминик с Реттом с грустью смотрели на веселящихся людей и довольного Теодора, который устроил хоровод. Жаль, что такое искреннее веселье так кратковременно и в скором времени тревоги и переживания опять выйдут на первый план. Доминик раздумывал, как бы уговорить котенка бросить такое доброжелательное место и вернуться в тишину маленького домика? И какую бы вескую причину придумать, чтобы уговорить его находится большую часть времени дома и при этом не напугать его?

Танец закончился, и все разошлись отдышаться, подкрепиться и придумать следующую забаву. Ретт все же уговорил альфу дать разрешение на включение камер слежения в спальне, которые были отключены перед тем, как Доминик пригласил массажиста для омеги. Доминику было невыносима сама мысль, что кто-то посторонний может наблюдать за его ненаглядным зайчиком. Он вспомнил о произошедшем в винном погребе и попросил отсрочить включение камер хотя бы до обеда. Безопасность, конечно, на первом месте, но у альфы в глазах темнело от мысли, что кто-то еще мог увидеть его ненаглядного в одних чулках на безупречном теле.

Доминик попросил музыкантов сыграть медленный вальс. Подойдя к Тео, он посмотрел в смеющиеся и довольные глаза.

- Потанцуешь со мной? – наградой Доминику стала улыбка, полная обожания и любви.

Они вышли на середину зала и, когда раздались нежные звуки вальса, Теодор прижался на мгновенье к альфе, но через секунду отодвинулся и занял положенную позицию. Омега внимательно рассматривал своего альфу, пытаясь понять, почему у него в уголках глаз собралась печаль.

- Ты сердишься на нас с Луизой за нашу выходку с Ванессой? Прости, мы не хотели тебя огорчить. Если хочешь, мы попросим у нее прощения, – Тео вглядывался в глаза Ники, пытаясь прочесть его чувства, – не подумай про нас плохо, нас просто эмоции захлестнули, но мы не хотели обидеть твою маму. Не сердись на нас, не могу видеть, как ты грустишь, у меня просто сердце разрывается.

- Я грущу не из-за этого. Ванесса у меня уже давно не ассоциируется с образом мамы. Да, она биологическая мать и родила меня, но мы с ней всегда были чужими. Я рос у деда Августа, а потом в интернате, и никогда не знал материнской любви. Если честно, то отец намного ближе для меня, хотя он тоже не проявлял ко мне родительских чувств, но хотя бы не стеснялся называть меня сыном, а когда я подрос, он стал давать толковые советы, иногда делал подарки и хоть как-то, порой очень специфически, но заботился обо мне. Он всегда подчеркивал, что я его сын, и хотя он никогда не говорил об этом, но я всегда знал, как важен для него. А Ванесса, даже когда появлялась в моей жизни, всегда вела себя отстранено, как дальняя родственница, не более. Вот и в