Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева

Он повесил трубку, злясь на себя, на свой неисправимый идеализм.

«Бескорыстная дружеская помощь» — кто принимает теперь всерьез эту формулировку? Если поклялся в дружбе, значит готовит удар в спину. Бедная, бедная, затравленная Тони, не привыкшая к бескорыстным подаркам, вбившая себе в голову мысль о конкуренции «дублерши»!

Антония также испытала неудовлетворение от беседы с Дювалем. Они обидели друг друга, только и всего. Ничего не прояснилось. А эти намеки… Конечно же, Жан-Поль — романтик, и неспроста намекал на родство с тори. Пигмалион создал своей дочери двойника наверно не для того, чтобы мешать ей жить, как уверял её Артур, иметь возможность замены износившегося образца на более совершенный… Кроме того, Тори — внучка Остина. Но значит ли это, что у благородного Брауна не может быть внучки-авантюристки, завистливо поглядывающей на трофеи славы А. Б.?

Тони, пребывающая в нерешительности, решила все же не давать кассетам ход. Каково же было её удивление, когда в считанные дни фильм обрел самостоятельную жизнь, вознеся её на гребень желанной славы!

— Это просто фантастика! Почему ты держала пленки в тайне? Сногсшибательный успех! — ликовала Жаклин. — Кто-то здорово «раскрутил» тебя, детка… Ну и мастерица ты темнить! Знаю только, что это не Майкл.

— Не смотри на меня так пронзительно — все равно не скажу. К тому же — с меня довольно. Уезжаю в Париж с Америкой в кармане. И больше никаких встреч на ринге. Схожу с дистанции. — Тони достала из принесенной корзины цветов записку и прочла её вслух: «Победительной „звезде“ от побежденного „злодея“ М. О'Ралли.» — Финальная точка в этом веселом приключении.

Итак, желанная победа. Впереди Париж и свадьба. Грандиозная свадьба можно было не сомневаться, что граф Феликс не упустит случая потрясти «свет». После визита принца Антония позвонила Картье, порадовав его известием о сокращении условленного срока: «Я завершила все свои дела. Назначай брачные церемонии на сентябрь и, конечно, согласуй с маменькой». «Перестань, детка! Я так счастлив, что твои издевки меня совершенно не достают. Это будет не просто свадьба — это будет мое лучшее концептуальное действо».

Тони опустила трубку с ощущением непоправимой ошибки. Пересказанный Максимом разговор с отцом привел её в ужас. В отличие от принца, торжествовавшего победу, Антония поняла — они оба на грани беды. И чем больше подлинного чувства к этому мальчику обнаруживала она в себе, тем острее ощущала ответственность за его будущее. Принц просил подождать три месяца, значит она должна опередить его, вступив в брак с Картье. И вот теперь назначившей на сентябрь «концептуальное действо» свадьбы Антонии казалось, что она подписала себе печальный приговор.

Поздно вечером накануне отъезда Тони вернулась к себе в номер после данного О'Ралли в её честь банкета. Голова кружилась, в ушах стоял многоголосый хор комплиментов. Она не успела ещё принять душ и только брошенная в бокал таблетка аспирина усердно шипела на инкрустированном зеленым перламутром низком столике, когда дежурная доложила, что к мисс Браун прибыли визитеры.

— Никого сегодня не принимаю, никого!

— Прошу прощения, мисс Браун, у них неотложное дело.

Тони быстро набросила пеньюар, и кляня всех поклонников и журналистов на свете, взбила щеткой волосы. Тихо пискнул звонок, она рухнула в глубокое кресло и нажала кнопку в дистанционном пульте.

Двери номера бесшумно отворились и в огромный холл, изобилующий зеркалами и затейливыми светильниками вошли двое. С минуту никто не двинулся, справляясь с волнением. Потом высокий парень подтолкнул вперед пришедшую с ним девушку. Она сделала несколько шагов к креслу, где застыв, совсем как на картинке, нога на ногу, в руке шипящий бокал, сидела хозяйка.

— Тони, я пришла. Я пришла, чтобы стать сестрой… — Виктория остановилась, не решаясь приблизиться к своей царственной копии. Из разжавшихся пальцев Антонии выпал бокал, совершенно бесшумно скользнув в высокий ворс персидского ковра.

Жан-Полю казалось, что он смотрит немой фильм, заснятый в замедленном темпе: мягко, плавно, как под водой двинулись навстречу друг-другу две тонкие фигуры — разлетелись полы плаща Виктории, распахнувшей объятия, соскользнул с плеча бледно-серый шелк пеньюара Антонии, поднявшейся с кресла и в эти объятия нырнувшей…

Странная, фантастическая ночь! Сколько же вопросов им хотелось задать друг-другу, скольких вспомнить… Рассказывать, выспрашивать, сопоставлять — и все это время думать — а ведь неспроста задействованы в их общем сюжете эти люди, порой странным образом безликие, а иногда и вовсе незнакомые. Неведомый обеим давно почивший А. Л. Зуев — загадочный герцог Баттенбергский, Светлана Копчухина, Евгения, Катя, Алексей… А Меньшовы-Грави, а Браун, Динстлер? А Хосейн Дали Шах, Ингмар Шон, Артур Шнайдер или тетя Августа? — Боже! Чтобы собрать всех главных участников представления понадобилась бы огромная сцена, а уж распределять призы «по заслугам» оказалось бы и вовсе трудно.

— Вот если бы какой-то Высший наблюдатель сумел бы запечатлеть нашу «летопись», сколько невероятных, тревожных и прекрасных историй могло бы получиться, — мечтательно сказала Антония.

— А потом бы вышли из тени и заняли места в зрительном зале все, кто подготовил сценарий и сыграл в нем роли, — предложила Вика.

— Я думаю, что финал был бы встречен шквалом аплодисментов. Вы бы сорвали всех «Оскаров», девочки. Ведь это и вправду сказочный финал, сказал Жан-Поль, с восторженным волнением наблюдавший за девушками. — Вы не просто сестры, вы самые что ни на есть однояйцевые двойняшки! Поверьте мне, как ученому, я хорошо изучил этот генный трюк.

— Нет, мы значительно больше, чем сестры или даже двойняшки. Мы связаны более прочными и загадочными узами, сотканными из страстей, надежд, дарований и ошибок множества людей. Но главное — из Любви и сотни загадок, которые никто, кроме нас, не в силах постичь.

Тони сняла с пальца александритовый перстень и протянула его Виктории. Круглый овальный камень, подобный застывшей выпуклой капле, колебался в нерешительности, перебирая оттенки от аметистово-лилового до изумрудного: в комнате горела люстра, а за окном светлело утро.

— Это семейная реликвия Грави-Меньшовых! Сколько историй с ней связано! Он перешел мне от мамы, как и положено, в десятый день рождения, но впервые я одела перстень, когда мне исполнилось восемнадцать… а значит — на Острове появилась ты…

Понадобилось время, чтобы разобраться и сделать то, что должно было произойти по всем мудреным правилам нашей запутанной игры… Это кольцо принадлежит тебе. — Тони одела перстень на палец Виктории. — Смотри, наш талисман не знает постоянства, подвергая сомнениям железобетонные истины: он такой и совсем иной одновременно!

Они подошли к окну, за которым поднималось солнце, и