Все проклятые королевы - Паула Гальего

— Моя рота и я будем сражаться за освобождение Эрэи, но король Девин сам решит, будет ли Нума участвовать в великой войне после этого.

Если «после» вообще наступит, понимаю я.

— Почему мы должны вам доверять? — прерывает его Дерик, не утруждая себя тем, чтобы встать. — Где был наш славный принц, пока Моргана устраивала резню в его народе?

Нирида готова вмешаться, я замечаю, как напрягается её тело, предчувствуя необходимость осадить Дерика. Однако ей не приходится этого делать.

— Помогал беженцам пересекать границы, — отвечает Арлан торжественно. — А ты?

Слышится ропот удивления. Кто-то качает головой, выражая уважение.

Так вот чем он занимался.

Он был ещё молод, когда дезертировал, предал Леонов и оставил сестру. В то время всё, что делали мы с Ниридой, другие капитаны и я, было для Морганы и Аарона всего лишь досадной помехой. Возможно, если бы Лира раньше рассказала мне, что замышляет её брат, мы могли бы помочь ему из Эрэи, могли бы предотвратить его изгнание.

Нирида улыбается, довольная, как и некоторые другие капитаны. Он сказал немного, но уже успел завоевать расположение многих. Дерик лишь криво ухмыляется, но не отвечает. Просто откидывается назад, раскинув руки, словно говоря: ладно, продолжай.

— Ваша помощь ценна, принц Арлан. И помощь короля Нумы также будет встречена с благодарностью, когда мы одержим победу в этой битве. — Арлан согласно кивает. — А теперь, без дальнейших отступлений, я бы хотела перейти к…

— Командир, прежде чем мы продолжим, у меня есть вопрос, — прерывает её Арлан. Он вежлив, но в его голосе звучит жёсткость. — Королева королей не будет присутствовать на собрании, где решается судьба Эрэи?

Я избегаю смотреть на Одетт, но краем глаза замечаю движение; лёгкий, почти неуловимый жест — она поудобнее устраивается на своём месте.

— Королева королей снова эвакуирована. Сегодня она обошла охрану, чтобы поддержать армию, вопреки моим рекомендациям, и теперь снова будет находиться в укрытии, пока опасность не минует. Лагерь в эту ночь небезопасен, принц Арлан. Мы можем подвергнуться атаке в любую минуту.

Ого. Я чуть не присвистываю.

Арлан кивает, и, кажется, этот ответ его удовлетворяет.

Теперь я позволяю себе посмотреть на Одетт. Огонь, освещающий каменный круг, отбрасывает тени на её лицо, застывшее в серьёзном, сдержанном выражении. Её взгляд устремлён на Арлана — на юношу, который, если бы план Воронов осуществился, стал бы ей братом.

— Теперь, когда всё прояснено, — говорит Нирида, — я бы хотела начать собрание с обсуждения числа потерь.

Писец рядом с ней уже готов к работе, когда первый капитан поднимается на ноги и озвучивает приблизительное число погибших в его отряде. Затем сообщает о раненых, и все смолкают.

Встаёт второй, затем третий.

Время тянется медленнее. Нирида всё это время остаётся на ногах, ровная, непоколебимая, и ничто в её осанке не выдаёт боль, которую я читаю в её глазах, всё более бледных и покрасневших от усталости.

Слишком много жертв.

Когда счёт завершён, Нирида просит минуту тишины, чтобы вознести молитву Мари, попросить Илларги осветить путь павших в иной мир и даровать им покой в вечном пристанище.

— Два дня, — объявляет Нирида. — У нас будет два дня на то, чтобы перегруппироваться, восстановить силы и позволить соргинам исцелить раненых. А затем мы ударим. Сейчас я хочу услышать, как каждый из вас видит атаку на Уралур.

Нисте первой берёт слово. Она выступает за прямую и скоординированную атаку, теперь, когда у нас есть столько разных войск.

Писец старательно записывает всё сказанное.

Следующим требует внимания Дерик. В этот раз он тоже не встаёт, как можно было бы ожидать.

— Мы используем их людей против них самих. Мы захватили множество пленных. Пусть хоть в этом принесут нам пользу.

— Что ты имеешь в виду? — вмешивается кто-то.

— Мы их заразим, — заявляет он. — Думаю, ведьмы смогут приготовить что-то подходящее, не так ли? — добавляет он, бросая взгляд на Еву и Одетт, не проявляя ни капли уважения.

— Какой в этом смысл? Убить людей, которые уже сдались? — резко осаживает его Нисте. — Напоминаю вам, капитан Дерик, что многие из них сражаются не по своей воле. Они выбрали это только потому, что хотят, чтобы их семьи в Эрэе остались живы.

— У каждого есть выбор, — возражает он. — Эрэанцы, что воюют на стороне Леонов, предали своих же ради собственного эгоизма.

— Они сделали это из страха, — отвечает Эльба глубоким и спокойным голосом. — Это не одно и то же, капитан.

— Трусость мне тоже кажется пороком, не менее презренным, — продолжает Дерик. — Моё предложение простое: мы заражаем пленных и отправляем их обратно. Оказавшись в осаде, без ресурсов, через пару недель у них не останется воинов, чтобы защищать Эрэю.

— И людей, которых можно будет освободить, тоже не останется, — парирует Нирида. — Нет. Мой ответ категоричен, Дерик. Мы не устроим бойню среди мирных жителей.

— Какая разница, умрут ли они так или в бою? Зато наши люди останутся в живых.

— Они тоже наши люди, — вмешиваюсь я.

— Ты так думаешь? — скептически бросает он, затем оборачивается к своему лейтенанту. — Позвольте мне кое-что вам продемонстрировать. Асгер, прикажи стражникам их впустить.

Лицо Асгера, покрытое синяками, болезненно морщится. Похоже, ему пришлось драться врукопашную с кем-то из Леонов.

— Асгер, — повторяет Дерик.

Тот уже знает, что отказ не примут. В голосе Дерика нет ни тени сомнения. Лейтенант поднимается и выполняет приказ. Несколько мгновений спустя он возвращается, сопровождаемый двумя стражниками, ведущими пленного.

С него сняли доспехи, сапоги и даже рубашку. На нём лишь штаны, и… тьма всех возьми. Я удивлён, что он вообще способен стоять.

Дерик впервые встаёт, поднимается по каменным ступеням, хватает его за цепи, стягивающие руки за спиной, и вынуждает встать на колени.

— Что это значит? — резко бросает Нирида, всё больше теряя терпение.

— Это солдат Леонов. Один из тех «невинных», которых вы так боитесь использовать, чтобы спасти наших людей. Пусть расскажет вам, что они делают со своими пленниками. Пусть скажет, что происходит с Лобами, которых они берут в бою.

Он дёргает его за волосы, заставляя поднять голову. На его горле уже начинает проступать кровавый след. Лицо разбито: подбородок в синяках, нос явно сломан, кожа на лбу и скулах рассечена.

— Говори. Расскажи им то же самое, что сказал мне.

Парень, моложе любого из нас, приоткрывает губы. Издаёт слабый, сдавленный звук, но не говорит. Только тяжело, прерывисто дышит.

— Может, он не может говорить с переломанной челюстью, — язвительно замечает кто-то.

Это первый раз, когда говорит