Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - Виктория Холт

В начале следующего года вопрос о долгах принца встал так остро, что принцу пришлось снова обратиться к отцу – у него просто не было иного выхода.

Король опечалился. После болезни он хотел примириться с сыном и примирился бы, поскольку сам стал гораздо мягче, однако королева задалась целью скомпрометировать сына перед отцом.

Но раздоры между королевским двором и Карлтон-хаусом пагубно сказывались на монархии, и король с принцем осознавали, что выказывать столь явную антипатию друг к другу неразумно. Особенно отчетливо они это поняли, когда до них дошли известия об ужасах, которые творились на континенте, по другую сторону Ла-Манша.

Принцессе Шарлотте уже исполнилось двадцать пять лет, она понимала, какой большой вред наносят их семье раздоры, и пыталась урезонить мать, но королева, наконец почувствовавшая свое могущество, не позволяла дочери вмешиваться. Ее неприязнь к принцу Уэльскому была болезненной. Королева вела себя как одержимая, и похоже, лекарства от этой болезни не имелось. Королева с восторгом читала всякие непристойности, касавшиеся сожительства принца с миссис Фитцерберт, – эти истории буквально заполоняли газетные страницы, – а когда старшая принцесса говорила, что Мария никогда не нарушала приличий, королева с презрением отметала все ее доводы, заявляя, что принц Уэльский, конечно же, связался с расчетливой авантюристкой, которая надеется прибрать его к рукам. Одного такого пасквилянта Мария привлекла к суду, и королева ликовала, узнавая подробности о судебном процессе. Но затем клеветника посадили в тюрьму и наложили на него штраф, чтобы другим было неповадно, и королева явно была разочарована.

«Совершить такую страшную глупость… как это похоже на принца! – думала королева. – Это же надо: пойти на мезальянс и вдобавок жениться на… католичке! Будь у него хоть какое-то чувство долга, он женился бы на достойной немецкой принцессе и продолжил бы королевский род, как когда-то сделал его отец: у принца уже могли бы родиться один или даже два здоровых, крепких мальчика!

Больше всего принца раздражало, когда газеты начинали интересоваться его так называемой женитьбой на миссис Фитцерберт. Ну и пусть раздражается! Люди совершенно правы, когда напоминают ему о выполнении долга.

Однажды, прогуливаясь с королем по парку, королева затронула в беседе весьма деликатную тему; она знала, что это расстроит Его Величество, но решила, что поговорить необходимо.

– Принцу Уэльскому скоро исполнится тридцать. Не пора ли ему произвести на свет наследника трона?

Король озабоченно сдвинул брови.

– Но у него же роман с… этой женщиной. По-моему, она хорошая женщина. И, если он на ней женат…

– Женат?! Да как он может быть на ней женат?! Ему нельзя жениться без вашего согласия, а разрешения на брак принц у вас не просил. Не просил – и следовательно, не получал! Нет, на этой женщине он не женат и вполне может жениться на какой-нибудь немецкой принцессе.

– Да, – согласился король. – Верно… Его надо женить.

Королева кивнула. Она считала, что ее племянница Луиза, принцесса Мекленбург-Стрелитц, вполне подходящая партия для Георга. Как было бы мило, если бы принцессой Уэльской стала ее племянница! Как она будет благодарна тетушке Шарлотте, которая устроила ей этот брак! Она во всем будет слушаться тетю… Да, действительно, его женой должна быть Луиза.

– И вот еще что, – продолжала королева. – Принц покровительствует вигам. Однако он должен принимать в Карлтон-хаусе не только вигов, но и тори. Его долги постоянно покрываются из королевской казны, и тем не менее он поворачивается к тори спиной. Это просто нелепо!

– Нелепо, да, – поддакнул король.

Королева знала – теперь, когда она стала влиятельной особой, у нее повсюду были свои шпионы, – что кредиторы принца теряют терпение, а значит, вскоре он попросит короля оплатить его счета. В подобные минуты он проявлял больше смирения – разумеется, лишь по необходимости. Что ж, когда он придет в очередной раз, его будет ждать потрясение…

* * *

Король согласился принять принца. Мистер Питт предложил устроить формальное примирение, ибо непрерывные семейные ссоры роняли престиж страны за рубежом.

В глазах короля стояли слезы; теперь он плакал еще чаще, чем раньше, а память подводила его настолько, что временами он начинал жить в прошлом. Перед ним стоял Георг – прелестный ребенок, первенец, источник безграничной радости для родителей – красивый, обаятельный, здоровый и душевно и физически… в прошлом с ним было связано так много планов и надежд…

«Почему же все пошло вкривь и вкось?» – недоумевал король.

Принц тоже был растроган. Несчастный старик, мысли которого частенько путались, этот бедняга, плакавший без причины и постоянно боявшийся возвращения болезни, был лишь тенью того сторонника строгой дисциплины, каким раньше являлся король. И принц, не отличавшийся глубиной чувств и такой же сентиментальный, как папаша, захотел с ним помириться.

Он смиренно, униженно рассказал о своих долгах.

Король кивнул, упрекать сына не стал, а лишь сказал, что он согласен погасить долги, если сын выполнит его условия.

Принц поинтересовался какие.

– Вам пора произвести на свет наследника трона.

– Но у меня есть братья!

– Страна ждет наследника от принца Уэльского… если он, конечно, не лишен такой способности. Я надеюсь, сын мой, вы можете иметь детей?

– Боже правый, ну, конечно, могу!

– Тогда… вы должны жениться. Лучше всего на немецкой принцессе.

– На немке?! – с отвращением воскликнул принц.

– Она должна быть протестанткой. Вы сами это понимаете. Принц побледнел.

– Я всеми силами буду противиться вашему предложению. Король кивнул. Причина такого ответа была ему ясна. Принц обвенчан с той женщиной… с хорошей женщиной. Она католичка и настояла на венчании. Король все понял и не желал смущать принца.

– Хорошо, – сказал он, – раз вы категорически против, будем надеяться, что нам удастся на некоторое время отложить решение этого вопроса. Но есть второй вопрос.