В стране перепутанных сказок - Виктор Биллевич

— Стучаться надо! Перепугал до смерти! — недовольно заметила Ворона.

— Что здесь происходит? — спросил Тутукин, от неожиданности нелепо размахивая перед собой палкой. — Кто вы такие?!

— Палку брось, — сказал старик, невозмутимо продолжая перекладывать мятые листочки на столе. — Мы к тебе по делу.

Тутукин на всякий случай убрал палку за спину.

И тут он увидел, что полоса обоев, днём раньше упавшая со стены, уже не длинный лист плотной бумаги, а мосток, кое-как сколоченный из досок. Деревянный настил уходил прямо сквозь стену веранды вдаль и там терялся в тумане.

— Да брось ты палку-то наконец! — рассердился старик. — Нам тебя убивать резона нет. Ты нам нужон живой. Оставь палку и садись.

Тутукин послушался. Он бросил палку в угол и сел на диван.

Ворона перешла на другой край стола и опять уставилась на Тутукина.

— Это всё твоя работа? — спросил старик, помахав в воздухе стопкой мятых листочков.

— Его, его, чья ж ещё, — сказала Ворона, шумно взмахнув крыльями.

— Ну, допустим, моя. — Тутукин, почувствовав, что гости не очень опасны, немного расслабился. Он откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу. — Вы сначала представьтесь, а то я что-то не понимаю, в чём дело!

— «Представьтесь»! — передразнил его старик. — Сейчас…

Он зашуршал бумагой, перебирая листочки.

— Вот, пожалуйте! Читаю специально медленно: «МИМО НЕГО ПРОШЁЛ ВЫСОКИЙ БОРОДАТЫЙ

СЕДОЙ СТАРИК В ЛОХМОТЬЯХ, НА ПЛЕЧЕ КОТОРОГО СИДЕЛА ЧЁРНАЯ ОДНОГЛАЗАЯ ВОРОНА. «КТО ЭТОТ СТАРИК?» — СПРОСИЛ КОРОЛЕВИЧ. «ЭТО БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН, — ОТВЕТИЛ ДЯДЬКА. — БЫВШИЙ НЕПОБЕДИМЫЙ БОГАТЫРЬ. МОЙ ТЕБЕ СОВЕТ — С НИМ ЛУЧШЕ НЕ СВЯЗЫВАТЬСЯ».

— Узнаёшь? — Старик взглянул на Тутукина.

Тутукин растерялся. Это был эпизод из его повести.

— А за одноглазую ответишь, — пригрозила Ворона.

— Чего вы от меня хотите? — спросил Тутукин.

— Вот! — сказал Белый Полянин. — Это уже мужской разговор. А хотим мы, добрый молодец, чтобы ты довёл дело до конца, уж коли начал. А начал ты за здравие, ничего не скажешь. Здорово описал наше Королевство и Короля нашего, в общем-то неплохого мужика. Как будто с натуры писано. Молодец!

— Спасибо, — робко поблагодарил Тутукин.

— Не за что, — ответил бывший богатырь. — И дальше всё у тебя ладно получилось. Королевич провинился перед отцом. Что было, то было. Хорошо, что папаша его не убил. Вовремя догадался, что его неправильно поймут. Как же, сына собственного казнить, у кого рука подымется! И что просто выгнал его вон из дворца на все четыре стороны. Иди, мол, гуляй, уму-разуму учись. Всё так и было, правда это. И что приставил к нему дядьку, чтоб тот смотрел за мальцом, — тоже правда.

— Лучше бы дядьку одноглазым сделал, — заметила Ворона.

— Не мешай, Карамба! — Белый Полянин отмахнулся от Вороны. — А ты знаешь, что это за человек — дядька?

— Да нет, — сказал Тутукин. — Просто так написал. Дядька и дядька. Меня в детстве родители всегда дядькой пугали. Вот, мол, не будешь есть кашу — придёт дядька. Вот не будешь слушаться — дядька придёт. Я этого дядьки страшно боялся, когда маленький был.

— В том-то и дело! Надо думать, когда пишешь. Вот ты, к примеру, написал, что Королевич полез в колодец воды испить.

— Ну?

— А дядька возьми и захлопни крышку на колодце! И на замок!

— Так, минуточку! — Тутукин вскочил с места. — Я такого не писал!

— Правильно, не писал. Вот твой последний листочек, мы его тоже нашли. Читаем:

«ПОДОШЛИ ОНИ К КОЛОДЦУ. «ХОРОШО БЫ ВОДЫ НАПИТЬСЯ», — СКАЗАЛ КОРОЛЕВИЧ. «НАПЕЙСЯ, КОЛЬ ХОЧЕШЬ», — РАВНОДУШНО ОТВЕТИЛ ДЯДЬКА. ВЕДРА У КОЛОДЦА НЕ ОКАЗАЛОСЬ, ТОЛЬКО ВЕРЁВКА НА ВОРОТЕ БОЛТАЛАСЬ. КОРОЛЕВИЧ УХВАТИЛСЯ ЗА ВЕРЁВКУ И СТАЛ СПУСКАТЬСЯ К ВОДЕ»… Всё.

— Ну-ка дайте сюда. — Тутукин схватил листочек. — И правда, всё. Я так обрадовался тому, что написал… Очень хорошо получилось… Раньше не писалось, а тут пошло, пошло…

— И ты на радостях бросил в беде Королевича, стал пускать самолётики, а потом пошёл гулять.

— А ещё писатель называется! — съязвила Ворона.

— Я никого в беде не бросал! — возразил Тутукин. — Я просто устал и сделал перерыв.

— Ага! — Белый Полянин покачал головой. — Ты думаешь, Королевич вечно может на мокрой верёвке в колодце висеть?

— Сейчас допишу. — Тутукин стал шарить по столу. — Где моя ручка? Вы здесь не видели ручку?

Ворона прицелилась и больно клюнула его в палец.

Писатель взвыл от боли.

— Вы что?! — захныкал Тутукин. — Зачем вы меня клюнули? Вот глупая птица!

Он стал дуть на больной палец.

— Она на тебя в обиде за то, что ты её одноглазой сделал, — сказал старик.

— Вот-вот, — подтвердила Ворона.

— Нет проблем! Сейчас перепишем! Сделаем ей хоть три глаза! — заторопился Тутукин. — Вот только ручку найду.

— Дописывать сейчас ничего не надо. И исправлять ничего нельзя. Что написано пером, того не вырубишь топором, слышал, наверное. Ибо нарушится взаимосвязь времён, — загадочно сказал бывший богатырь, вставая. — Вернёшься — тогда допишешь. А сейчас одевайся и пойдём с нами!

— Зачем это? Куда это я пойду с вами?

— Туда, — сказал Белый Полянин и указал пальцем в сторону мостков. — Пока туда не сходишь — ничего не сможешь дописать. Сам будешь мучиться и нас загубишь. Понял меня? Только накинь чего-нибудь. У нас ночи похолоднее будут, чем у вас.