Лето разноцветно-косолапое - Павел Калмыков

…А Тедди между тем сидел в глубокой сырой яме. В неё никогда не проникало солнце, и на дне до сих пор не растаял снег. Правда, снег почерневший, слежавшийся, но всё равно холодный; из него торчали ржавые банки и прошлогодние листья. Тедди пытался выпрыгнуть из ямы — нет, высоко. Пытался вскарабкаться по землистой стенке — нет, круто. Ещё и лапу порезал чем-то острым. Что делать, как быть? Только отчаянно реветь и дожидаться, пока не придут на помощь свои. Но когда же они придут?

— Ага, попался, чёрный?

Тедди поглядел вверх и увидел глумливую мордочку Махи-Росомахи.

— Вот будешь знать, как за мной гоняться, бе-е! — Росомаха показала язык.

— Иди, куда шла! — сердито сказал Тедди. — А то сейчас как выскочу!

— Ой, ой, напугал, — кривлялась Росомаха. — Никуда ты не выскочишь. Никто тебя не найдёт. Эту яму снаружи не видно, её только я знаю. Ты копни снег — там кости многих медведей лежат, которые тоже так вот попали да и не выбрались.

У Тедди слёзы набегали на глаза и губы дрожали, но он только рявкнул свирепо:

— Захочу и выберусь! Поди прочь, пока хвост не надрал.

— Что ж, тогда пока, — сказала Маха-Росомаха и скрылась из виду.

Прошло несколько минут, а Тедди показалось — вечность. Он снова прыгал, и карабкался, и звал своих, и зализывал порезанную пятку. Свои не шли.

Зато опять над ямой свесилась Росомаха.

— Ладно, чёрный, обиды прочь. Держи лапу. Держи, не бойся, я серьёзно.

Тедди не хотелось помощи от Росомахи, но ещё меньше хотелось оставаться в холодной ловушке. Он подпрыгнул и изо всех сил ухватился двумя своими лапами за протянутую Росомахину. И Маха вытащила медвежонка на траву — сильная всё-таки.

— Спасибо, — буркнул медвежонок. — Я пошёл.

— Погоди, — сказала она. — У меня к тебе дело.

— Не хочу я с тобой дел иметь.

— Боишься, — презрительно прищурилась Росомаха. — А ещё моряк…

— Кто моряк? — не понял Тедди.

— Ну, у тебя же чайка на груди нарисована — морская птица. «Чайка смело пролетела…» А ты бояка.

Действительно, у чёрного медвежонка Тедди на грудке был уголок белой шерсти (только сейчас перепачканный землёй). И в самом деле похоже на чайку, только Тедди никогда об этом не задумывался.

— Я не бояка, — сказал Тедди. — Какое ещё у тебя дело?

— Идём со мной, — позвала Маха.

И она привела его на вытоптанную полянку, полную странных запахов. Здесь недавно были люди! Вот по этой тропинке они ходили к речке на водопой, вот здесь лежали и спали, а здесь… Тедди не понял, что это за круг, обложенный камнями, запорошённый чем-то серым. Понюхал — и чихнул, подняв тучку пепла.

— Это кострище, — пояснила Росомаха. — Здесь люди-туристы разжигают огонь, сидят рядом и едят всякие вкуснятины.

— Сгущёнку? — недоверчиво переспросил медвежонок.

— Да ты, я вижу, не такой уж дремучий! — удивилась Росомаха. — Да, и сгущёнку тоже. Ага, теперь я понимаю, зачем ты в яму залез — конечно, там ведь консервные банки старые. Спросил бы меня сначала. Ту яму давно забыли, а банки теперь закапывают. Иди сюда, помогай!

И Маха-Росомаха принялась копать землю между кустами. Тедди присоединился, и вскоре на свет действительно показались консервные банки и комканые газеты.

— Мало, но вкусно, — причмокнула Росомаха, вылизывая жестянку из-под тушёнки.

Тедди запустил язык в сгущёночную банку. Пусто! Экономные туристы сами всё облизали, оставив медвежонку один запах.