Конец света, 13 - Катажина Рырых

Выражение непонимания на лице потенциального покупателя сообщило Сабине, что есть люди, которые могут не знать таких слов, и она поправилась, излучая улыбку:

– Ну, то есть… я её ДИЛЕР.

Скорость, с которой разлетелись птички, изумила Сабину. Когда в дверях галереи появилась владелица, коробка была уже пуста.

Сабина с самым невинным видом кивнула в ответ на приветствие.

– Сабиночка, – обратилась к ней пани Йоля, – скажи мамочке, чтобы она принесла немного птиц. Про них всё время спрашивают китайцы и японцы.

Сабина энергично закивала.

– Я ей покажу японцев, – процедила она, когда вместе с хромающим Бобиком они покидали площадь.

– У тебя всё получилось суперски! – объявил Бобик, поедая мороженое, которое оплатила своему консультанту торговая представительница Павлины Трубач.

– Только бы перехватить этих японцев, – сказала Сабина, когда они сели на скамейке у реки.

– Перехватить… хм… Но тогда надо спать перед галереей, – резонно заметил Бобик.

Сабина вздохнула. Она бы так и сделала, если бы не Баба Грошенька.

– На твоём месте я бы занёс часть птиц в галерею, – после минутного размышления сказал Бобик.

– О нет, – решительно отрезала Сабина, вспоминая долгие часы, проведённые за раскрашиванием птиц, и драматичную аварию трансформатора, увенчавшую весь процесс.

Бобик постучал пальцем по лбу.

– Надо мыслить коммерчески, – объявил он. – Тебе не остаётся ничего другого, как самой начать делать этих… – Он замялся. –  Ну… этих кошмариков.

Сабина вздрогнула. Да уж, каникулы, которые пришлось проводить под бдительным оком двух бабушек, похоже, окончательно превращались в кошмар.

– Это же так здорово! – вывел её из задумчивости голос Бобика.

– Что именно? – не поняла она.

– Ну… глина… лепить из неё… – ответил Бобик.

Сабина пнула камень, и больной палец тут же напомнил о себе.

– Вот и лепи на здоровье! – буркнула она, и глаза Бобика просияли.

Вечером у дома номер тринадцать на улице Конец Света остановился «Мерседес» последней модели. Сидящая на балконе второго этажа Саба Ведьмалиновской издала тихий испуганный вой. Водитель в светлом, ладно скроенном спортивном костюме открыл дверь, и из машины вылез Бобик.

То есть сначала из машины показалась пара костылей, за ними фирменные кроссовки-«адидасы» и, наконец, – весь Бобик целиком. Он выглядел совсем не так, как обычно. На нём были художественно изодранные модные джинсы, а на голове, несмотря на палящий зной, – артистический берет.

– Какой милый мальчик, – произнесла Тётя Мотя. На чём основывалось такое заключение, было не совсем понятно, ведь она и словом не успела обмолвитья с Бобиком. Вероятно – к чему давно уже привыкли жители дома номер тринадцать, – дело было в её безошибочной интуиции.

– Ну пока, папа! – крикнул Бобик и заковылял в сторону калитки.

Потребовалось немалое время, чтобы он, вместе с Текилой, вцепившимся как клещ в один из костылей, наконец допрыгал до кухни.

– Богдан Антоний Одровонж, – представился он, стараясь сделать поклон как можно осторожнее, чтобы берет не упал с головы.

– Матильда Трубач, – ответила Тётя Мотя, и Сабина в очередной раз отметила удивительный факт, что у её тёти, оказывается, есть какое-то другое имя, отличающееся от того, каким называла её семья и многочисленные друзья.

На лице Бабы Мины появилась редкая Мина Номер Двадцать Один, означающая благосклонность. Баба Грошенька в свою очередь одобрительно кивнула и спросила, предпочитает ли гость клубнику с сахаром и сливками или только с сахаром.

– Со сливками, будьте так любезны, благодарю вас, – произнёс Бобик, а Сабина вздрогнула с отвращением. Поведение Бобика было по меньшей мере ненормальным.

– Пойдём уже! – не выдержала она, желая как можно быстрее вернуть своего приятеля к «нормальности».

– Какой очаровательный мальчик…

Услышав приглушённый голос Бабы Грошеньки, она подумала: «Жаль, что бабушки не имеют возможности увидеть, как Богдан Антоний Одровонж дерётся с мальчишками из другого класса и как метко плюёт кусочками жёваной бумаги в доску во время уроков рисования…» Ну а про кличку, которую Бобик дал ей однажды, и говорить нечего.

– Что за цирк! – зашипела она, как только они оказались в мастерской.

– Какой цирк? – Бобик поднял брови. – Ты о чём?

Сабина выразительно посмотрела на берет. Бобик покраснел и кашлянул.

– А… это… – промямлил он. – Ну…

На его счастье, на пороге мастерской появилась Тётя Мотя с двумя блюдцами клубники.

У Бобика засверкали глаза, он снял свой дурацкий берет и, запихивая в рот клубнику, снова превратился в нормального Бобика.

Сабина тем временем отделила леской кусочек глины от большого куска и со знанием дела начала её разминать, то и дело подливая воду.

– Но мы же хотели вместе… ну… лепить… – с укором произнёс Бобик, отодвигая опустевшее блюдце.

Через четверть часа работы Бобик потряс Сабину за плечо.

– Опля! – триумфально воскликнул он и продемонстрировал нечто не поддающееся никакому определению.

Сабина критично взглянула на фигурку.

– Что-то на птицу совсем не похоже, – отрезала она.

– Ну… расползлась немного… – Энтузиазм Бобика слегка угас.

– Ладно, первый блин комом, – снисходительно утешила его Саб ина, пряча за спиной собственное произведение, которое было ничем не лучше (хотя она провозилась с ним даже на целых пять минут больше).

– Да, отстой, – вздохнул Бобик и уныло посмотрел на берет.

Сабина пожала плечами.

– Какой ещё отстой? Что там у вас? Ну-ка, показывайте! – Тётя Мотя снова появилась в дверях, беззвучно, как привидение.

Сабина вздрогнула.

– Птицы, – ответила она.

Тётя запустила пальцы в глину.

– Слишком много воды. А вообще-то я не понимаю, зачем вам нужны птицы. Придумайте лучше что-то своё, если хотите заниматься некоммерческим искусством.

Сабина открыла рот, собираясь сказать, что птицы стали очень популярными у туристов, но тут у Тёти Моти из кармана её джинсов в обтяжку раздалась весёлая мелодия. Она не без труда извлекла на свет свою новейшую розовую модель смартфона (которая наверняка тоже прибыла из Амстердама), провела пальцем по экрану и побледнела.

А потом в точности так, как это делали героини бразильских сериалов, сползла на плетёную козетку Мастера-Ломастера, рядом с которой как раз стояла.

– Когда фирма моего папы… – начал было Бобик, но Сабина жестом велела ему помолчать и схватила безвольно свисающую руку тёти, щупая пульс.

– Жива, – сказала она.

– Разумеется, жива, – оскорблённо уронила Тётя Мотя, не открывая глаз. – Чего отнюдь не желаю этому… этому… – Не договорив, она затрясла головой, словно в ухо ей попало насекомое.

Бобик поднял с пола телефон и протянул Сабине. Отдавая его тёте, Сабина украдкой бросила взгляд на экран. Там, словно капля крови, краснела роза, а под ней зловеще чернела фраза: «Я вернулся».

– Тётя… – осторожно начала Сабина, когда на щёки Тёти Моти вернулся румянец.

– Не заморачивайся… –