Буря магии и пепла - Майрена Руис

– Конечно, – ответила я. – Увидимся, когда мы вернемся из Олмоса.

– Если я узнаю что-нибудь еще… – сказал Итан.

– Можешь рассчитывать на нас, – заверила я. – Мы сделаем для тебя все, что в наших силах.

Мы с Сарой вышли и еще не успели закрыть дверь, как Итан и Ной начали спорить.

Я взяла Лиама за руку, не обращая внимания на голоса за нашими спинами.

– У тебя готов чемодан?

– Я собрала его сегодня днем, – ответила я.

– Ты вообще этого хочешь? Вернуться домой, побывать на Фестивале урожая?

– Ну да, но, учитывая все, что произошло… трудно думать о праздниках.

7

Как только на следующий день мы с Лиамом сели в поезд, несмотря на произошедшее, я не могла не почувствовать волнение от ответственности, которая ложится на мои плечи каждый год.

В то время как на Севере самым важным торжеством считается Зимнее солнцестояние, на Юге мы отмечаем Фестиваль урожая. В каждом регионе после сбора традиционных плодов земли мы посвящали неделю празднованию с танцами, играми, кострами… Это были лучшие дни в году. Кроме того, Олмос славился своим вином, поэтому, наряду с Хосесом и его ячменем, наш Фестиваль был одним из самых посещаемых.

Мы прибыли первым утренним поездом, за день до начала Фестиваля. Родители ждали нас на вокзале, и я побежала к маме, как только увидела ее, оставив Лиама с моим чемоданом.

– Мамочка! – воскликнула я, бросаясь к ней.

На маме было простое платье, волнистые волосы свободно спадали на плечи. Глаза, полностью обрамленные колем, сияли, а на лице играла широкая улыбка.

– Сеньор мэр, – поздоровалась я с отцом, протягивая ему руку.

– Ишь ты…

Отец схватил меня и прижал к себе, а я залилась смехом. Затем я поздоровалась с тетей, которая даже не скрывала, насколько ей не по душе цвета моей одежды.

Следующие несколько дней были такими же невероятными, как и всегда. Мы с Лиамом забыли обо всех дворцовых и пограничных проблемах, танцевали, пили и топтали виноград для вина, пока нам не надоело. Даже Клавдия приехала погостить на один день в конце недели, поэтому я решила оставить их с Лиамом наедине и воспользовалась возможностью помочь маме и тете с аптекой. Днем мы с отцом направились в нашу оранжерею сажать новые целебные травы.

У моего отца, который до избрания мэром работал плотником, были большие и сильные руки. На безымянном пальце у него отсутствовала часть фаланги – напоминание о несчастном случае, произошедшем с ним в мастерской во время учебы.

– Передай мне черенок, – попросил он, сосредоточившись.

Я взяла отросток и протянула ему. Он воткнул его в землю, аккуратно присыпав. Затем обхватил черенок обеими руками, а я заворожено наблюдала за изящными движениями его пальцев в воздухе. Я знала, что он распределяет корни в почве, хотя и не могла этого видеть.

– Папа.

– Да?

– Что случилось с твоим пальцем?

Руки отца на мгновение замерли. Затем, закончив, он стряхнул с них остатки земли.

– Я уверен, что уже рассказывал тебе эту историю.

– Ты говорил, что его не смогли полностью вылечить и поэтому он таким и остался. Но вы всегда рассказывали мне о дедушке, который упал с лошади и сломал ногу, да так, что у него кость торчала наружу. И при этом у него не осталось даже шрама.

У меня почти не сохранилось воспоминаний о моем дедушке по отцовской линии: он умер, когда я была совсем маленькой. Но я помнила, как он снова и снова показывал мне свою ногу, рассказывая один и тот же анекдот. Или, может, это было ложное воспоминание, порожденное бесконечными пересказами одной и той же истории.

Отец глубоко вздохнул и прислонился к столу:

– Я тогда был очень маленьким. Слишком маленьким, чтобы работать, но я знал, что нам нужны деньги, и хотел помочь. Поэтому мой дед, твой прадед Элиас, согласился меня учить. Он тысячу раз говорил мне рубить дрова медленнее. Знаешь, семь раз отмерь, один отрежь.

Я кивнула, вспомнив поговорку, которую в нашем доме применяли ко всему.

– Я не послушал его и отрезал кончик пальца. Так боялся, что он рассердится, что хотел скрыть это, но кровотечение было слишком сильным, и в конце концов дед все понял. Крови было так много, что он испугался, полагая, что рана серьезнее, чем на самом деле, и, не раздумывая, залечил ее.

Я молча смотрела на отца, зная, что он еще не закончил. Он провел рукой по своим седым волосам, избегая моего взгляда.

– Твой прадед Элиас эмигрировал с Севера еще в молодости. Он прожил здесь всю свою жизнь, но в тот момент среагировал инстинктивно и… просто залечил рану при помощи темной магии.

– Прадед был северянином? Зачем он приехал в Олмос?

Отец вздохнул:

– Потому что вся его семья погибла в результате несчастного случая на шахте, где они работали, и он не хотел повторить их судьбу. Тогда все было по-другому, это была гораздо более опасная работа, чем сейчас.

Я осторожно взяла его руку и перевернула ее, чтобы рассмотреть поврежденный палец.

– Я не знала, что такое можно вылечить с помощью темной магии, – пробормотала я.

– Это не лечение в том виде, в каком мы его знаем. Мой дедушка наложил швы на кожу, пытаясь остановить кровотечение, но рана на самом деле не зажила, поэтому остался шрам. Он не мог простить себе этого даже спустя много лет.

Я задумалась о том, как много я не знала и сколько всего по-прежнему оставалось для меня тайной.

– Прости меня, – внезапно сказал отец.

Я подняла взгляд и увидела, что он смотрит на наши руки.

– За что? – спросила я, сбитая с толку.

Отец пожал плечами, притягивая меня к себе.

– За все, о чем мы тебе никогда не рассказывали, – пояснил он, с легкостью угадав мои мысли. – За то, что не смогли лучше подготовить тебя к жизни при дворе. К жизни в Оветте.

– Не говори глупостей, папа. Вы научили меня всему, чему смогли.

– А остальное ты узнаешь сама. Ты выросла, а я и не заметил.

Отец крепко обнял меня, и я уперлась подбородком в его плечо, стараясь не расплакаться. Увидев наше отражение в стекле, я с удивлением отметила, что стала такого же роста, как и он.

* * *

В последний день Фестиваля я встала рано несмотря на то, что всю ночь беспокойно ворочалась в постели. Однако я не собиралась позволить этому обстоятельству испортить самый лучший и насыщенный день недели. Выпив крепкого кофе, я вызвалась сходить на вокзал за «Новостями». Я выходила из здания телеграфа, когда вдруг узнала одного из прибывших пассажиров.

– Лютер! – воскликнула я, пораженная.

Он обернулся на голос и улыбнулся, увидев меня. Одет он был небрежно: черные брюки, ботинки и светло-зеленая рубашка. Это была не южная одежда, но она очень на нее походила. На мне было длинное платье с разрезами по бокам, украшенное вышитыми листьями и виноградной лозой, – наряд, который я никогда не носила в Роуэне.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я его, когда он подошел.

– Я слышал, что здесь проходит фестиваль, – сказал он мне, – и хотел лично убедиться, заслуживает ли он такой славы.

Я не могла скрыть своего недоверия.

– И ты приехал, – сказала я излишне резко.

Лютер кивнул, и я почувствовала комок в животе.

– У тебя будет время показать мне фестиваль? Полагаю, у тебя есть планы.

– Нет, – солгала я. Лиам не станет возражать. – Мне нужно отнести «Новости» домой, и потом я свободна.

– Хочешь, я составлю тебе компанию?

Мгновение я колебалась, но что мне оставалось делать? Сказать ему, чтобы он подождал здесь?

– Да, конечно.

Я думала заскочить домой на минутку, предупредить Лиама, что пойду без него, и быстро уйти. Но, как только мы подошли, с другой стороны улицы появилась моя мама.

– Здравствуйте, – поприветствовала она нас, удивленная.

– Мама. Это Лютер Мур.

– Рад снова видеть вас после стольких лет, сеньора Данн, – сказал он, пожимая ей руку и напоминая мне, что они уже знакомы.

Моя мама