Родной дом - Нина Александровна Емельянова

— Ну вот, буду я играть в чику! — веселым и легким голосом сказал Витька.

— Ну и как же, пора картошку обсыпать или еще рано? — хитро прищурившись, поинтересовался и дядя Алексей.

— Я думаю, что дня через три будет самое время, — ответил Виктор положительно. — Ведь дома мы сажали позже, чем в колхозе, а колхозную картошку почти всю обсыпали. Когда еще я тяпку-то принес…

Катя посмотрела на него во все глаза, не удержалась — фыркнула и потрепала по белесым, выгоревшим на солнце волосам.

— А почему бы тебе не остричься, Виктор — спросил дядя. — Куда лучше будет.

— Остричься? Да с удовольствием! Папка давно обещался остричь! — радостно закричал Виктор. Стрижка отвлекала от беспокоившего неуместного разговора с сестрой. — Можно, я сбегаю к Малининым за машинкой.

— Валяй! — скомандовал дядя.

Хорошо еще, что Катька не вздумала спросить Виктора о том, почему он не идет работать на школьном участке! Витька бегом помчался по улице.

К приходу отца и Витька, и Федя, и даже Митюшка «теткин Дунин» были острижены наголо, и тетя Лиза подобрав с полу Федюшкины мягкие волосы, любовалась ими, повторяя:

— Прямо золотое руно, а не волосы!

Витька читал, как аргонавты ездили искать золотое руно, но никогда не думал, что Федькины волосы на него похожи. Стоило бы из-за такого руна плавать через огромное море, спорить и воевать! Он так и сказал об этом:

— То ведь руно было, во-первых, настоящее золотое, а во-вторых, волшебное: оно грекам приносило удачу…

— Ну, Витя, — сказала тетя Лиза, — грекам больше всего приносило удачу то, что они были отважными мореплавателями, как и вы с Федюшкой, когда плаваете на своем обласке.

Федя ходил по комнате и все поглаживал себя по круглой, как шар, головенке:

Вот здорово будет купаться, да, тетя Лиза? Вот я теперь как нырну, голова сама пойдет в воду!

— Мне все-таки жаль, что тебя остригли — сказала тетя Лиза. — Ну, да уж ладно! Смотри, чтобы солнцем не нажгло.

ОБМАНУЛИ МАЛЬЧИШКИ!

Витька сидел на крыше своей избы и высматривал ребят: после вчерашней игры они должны были прибежать. Он хотел узнать, не вернулся ли Антошка из Усть-Светлой, и намеревался, собрав всех, как прежде, пойти на реку. Дядя Алексей и тетя Лиза давно ушли куда-то. Катя полола горошек-ползунок на огороде, мать уехала на поле с женщинами окучивать колхозную картошку, отец только что пошел в правление колхоза. Вон он — еще виден далеко на гладкой, прямой дороге.

Навстречу отцу бежал кто-то из ребятишек коротенький, широкоплечий. Ясно было, что приближается Володька Малинин. Ну, этот всегда все знает!

Витька спустился с крыши и сел на крыльцо. Прибежал Володька, затараторил:

— А я тебя на крыше увидел! Тебе вчера не попало?

Нет? Антошка нам с Мишкой говорил, что есть одна такая штука, что только ты да он знаете.

— Так Антошка вернулся? — обрадовался Витька.

— Антошка-то? Нет, не вернулся, у них изба закрытая. Бес его знает, куда он задевался!.. А нам вы про эту штуку скажете? Мы с Мишкой все равно узнаем!

— Когда скажем, тогда узнаете, — сказал Витька и помрачнел. — А когда же ты Антона видел?

— Давно. Когда он еще не уехал. Дня четыре прошло, как видел.

— Так он тогда сказал про ту штуку?

— Тогда и сказал, давно.

— Ну ладно, иди, зови ребят на реку!

И Володька помчался за ребятами.

Как удивительно все бывает на свете! Только что Виктор вылезал на крышу веселый, и на душе у него было спокойно: про чику никто его и не спрашивал, все обошлось. И вдруг слова Володьки о «штуке» напомнили Витьке мелькнувшую вчера в уме догадку: не одурачил ли их с Антошкой городской мальчишка?

Поросенок Кулечек подошел и стал тыкаться носом — что-то выпрашивал. Витька протянул босую ногу и почесал круглое его брюшко. Кулечек сейчас же стал валиться на бок и как мог выражал удовольствие своим задранным пятачком и полузакрытыми глазками.

Шесть маленьких поросят хлопотливо вбежали с улицы во двор и остановились как вкопанные, уступом друг за другом, довольно глупо выпучив глазенки.

— Чего глядите? — сказал с досадой Витька.

Он поднял сухой комок земли и бросил в поросят. Поросята взвизгнули, круто все вместе, как по команде, повернулись и кинулись прочь со всех ног.

Было на что досадовать: теперь Витька ясно видел, что сунгутские мальчишки их обманули.

Конечно же, Роман был тут ни при чем, да, видно, и не существовало никаких «городских», искавших лодку по их реке: мальчишка в манке выдумал их, а лодку они с товарищем просто угнали у дяди Миши! Вот Витька бы угнал лодку, скажем, у дяди Николая Липовки… да у них в деревне никогда не было такого озорства! Лодки стояли у каждого спуска к реке: у кого — лодка, у кого — обласок, и все они были заведены для дела. Лодку для дела же можно было попросить, и тебе дадут весло и скажут: «Приедешь — поставь на место и привяжи, чтобы водой не подняло, а весло принеси». Но для баловства лодку не дали бы нипочем. И как этот вредный парнишка смекнул так соврать, что и Антошка ему поверил?

«А я-то ему еще чуть честное пионерское не дал!» — с жестокой укоризной сказал себе Виктор. Ему хотелось стукнуть себя кулаком по затылку.

И как они ловко сказали, что вода поднялась ночью! Ведь и на самом деле все те дни была дождливая погода и вода в реке прибавлялась. Уж Витьке ли не знать, когда он каждый день наблюдает за уровнем воды в реке для рыболовецких и разных других целен! Какие же дошлые оказались врали! Нет, будет время, уж они с Антоном найдут их в Сунгуте! И вздуют.

«Дураки мы, дураки!» — горько заключил Витька. И сам-то он — как мог забыть главное? Бегал, отыскивал виновных, а чужая лодка все-таки оставалась в их руках? Оставалась! Не его было дело заниматься поисками. Всего вернее было набраться смелости и сказать дяде Мише о лодке. А вот сказать-то и было самое трудное…

Уже бежали к их двору Володька с Мишкой и Митюшка. Делать нечего, сейчас они все искупаются, а потом он побежит к Антошке; уж сегодня-то он, наверное, вернется…

Когда Витька, накупавшись, набегавшись с вновь обретенными товарищами, проведав «в кружке» неспелую еще малину, забежал домой, он получил от матери задание: завтра с утра идти с Федей обсыпать свою картошку. Значит,