Тонька – Левенгук - Тамара Шаркова

их было больше всего. Через неделю пятна разрослись и стали различаться по цвету. Одни были зеленые, другие бурые или черные. Курочкина не разрешила снимать с чашек крышки, сказала, что плесени и без Тонькиных опытов в воздухе хватает. Нечего в комнате эту заразу искусственно разводить.

— Грибы? — удивился Тонька. — Они в лесу растут и…

— В магазине, — ехидно продолжила Елизавета, — в виде нарезки из шампиньонов.

Тонька помолчал немного, потом спросил:

— А чем они на грибы похожи. Плесени эти.

Курочкиной было некогда заниматься просвещением. Она дописывала отчет о лабораторной работе.

— Потому что это просто клубки из гиф.

— А что такое «Гифы»?

— Ну, нитки такие из клеток. Отстань!

И Тонька отстал в ожидании подходящего момента.

На следующий день, угостив вечно голодную Елизавету бананом, он осторожно сказал:

— Лиза, у меня в «блюдцах», то есть в «чашках», пуговицы какие- то. Никаких ниток там не видно.

— Надоел ты мне, Антон! — прошамкала Курочкина, дожевывая банан. — Если бы не Иван Климович, давно бы я тебя отсюда выставила. Мало мне дома Маруськи! Липучки вредоносной. Как пошла в школу, так житья мне дома не стало. Задачки за нее решай, стишки проверяй!

— А у меня еще конфета есть — «Коровка», — неожиданно сказал Тонька, в ответ на эту реплику.

— Еще чего! — буркнула Курочкина. — Я уже неделю на диете. «Коровка»! На что это ты намекаешь?!

— Ни на что. Ты очень даже худая. Вот подруга твоя…

— Любка что ли.

— Да- да! Гораздо тебя толще.

— Во, представь, а говорит, что у нее 42. У меня, значит, 44 размер, а у нее 42! Зашибись!

Ладно. Что такое клетки знаешь? Ну, у растений, животных.

— Знаю- знаю, — торопливо ответил Антон. — У нас предмет есть «Мир вокруг тебя». Нам клетки лука показывали.

— Ты их глазом видел?

— Нет. Мы по очереди в микроскоп смотрели.

— Чего же ты тупишь? «Пуговицы» твои тоже нужно в микроскоп рассматривать, дошло?

— Но ты же просто так смотрела!

— Ты меня с собой не ровняй. Я их в лицо знаю.

— А мне в микроскоп покажешь?

— Еще чего! Делать мне нечего! — отрезала Курочкина, бросая банановую кожуру в мусорную корзину с бренными останками своей любимой колбы Эрленмейера.

Услышав эту реплику, Иван Климович оторвался от разыгрывания сложных пассажей на компьютерной клавиатуре и сказал с укоризной:

— Елизавета Никодимовна, помогли бы парню сделать один живой препаратик. А? Вот же микроскоп рядом.

— И- и- ван Климович! — завопила Лиза дурным голосом, — у меня лекция через полчаса, а еще пробы нужно отбирать!

— Ну, ладно- ладно! — Жуков театрально отклонился в сторону от Курочкиной и, как бы для защиты, выставил перед собой открытые ладони.

И Тоньке:

— Придется тебе подождать милости от Елизаветы III. Но ты и дотошный, Антон. Прямо доктор Роберт Кох! Уважаю.

— «Доктор Кох»?! «Палочка Коха»!!! — вполголоса уточнила Елизавета, зажигая перед собой газовую горелку Текле и поднося к огню колбу, чтобы стерильно извлечь из нее нужное количество содержимого.

— Ладно, Антон! — неожиданно вмешался в разговор Леопольд Янович. Давай вместе посмотрим, что там у тебя выросло.

Он перенес микроскоп со стола Курочкиной к себе и пригласил Тоньку сесть рядом.

Микроскоп Елизаветы был похож на тот, который Тонька разглядывал в учебнике «Мир вокруг нас». На столе Иван Климовича стоял другой с биноклем наверху. Тонька подумал про себя, что бинокль привинтили к микроскопу, чтобы смотреть двумя глазами. Когда они в школе разглядывали клетки кожицы лука, то один глаз приходилось прищуривать. И один мальчик, Кирик, все время закрывал не тот глаз, что нужно. В бинокль, наверное, смотреть было бы гораздо удобней.

Потом Леопольд Янович, как и Курочкина, зажег газовую горелку, провел через лисий хвост пламени железный стерженек с проволочным крючком на конце, чтобы убить на нем все посторонние микробы, и зацепил что- то из зеленой «пуговицы» в Тонькиной чашке. Эти зеленоватые ворсинки он растер в капельке воды на одном стеклышке и накрыл другим, очень тоненьким.

— Рассказать тебе, Тонька- Левенгук, как современный микроскоп устроен? Или ты знаешь?

— Нам на уроке только на лук разрешили посмотреть. По очереди, — смутился Антон. — И чтобы руками не трогать.

— Ну, тогда послушай. Вот это — тубус, труба то есть. Снизу и сверху в нее вставлены увеличительные стекла. Самые главные — внизу. От них зависит, как четко ты будешь видеть свой объект. Ну, то, что тебя интересует. А вверху, возле глаз у тебя находятся линзы окуляра, которые увеличивают картинку, чтобы удобней было ее рассматривать. Круглая площадка, на которую я кладу стеклышки — «предметный столик». Теперь я включаю специальную лампочку, которая в микроскоп встроена, и «препарат» — частичка того, что выросло у тебя на чашке Петри — освещается ярким светом через специальное устройство. Конденсор. Там тоже линзы.

Вот этим большим винтом столик поднимается и опускается, чтобы настроить наш оптический прибор на резкость. Та- а- к.

Короткевич снял очки и почти уткнулся носом в верх микроскопа.

– Настроил. А теперь, Антоний, раскрути вертушку, усаживайся поудобней и смотри. Предметный столик можно чуть- чуть поднимать или опускать вот этим винтом внизу, чтобы настроить по своим глазам. Зрение у нас с тобой разное.

Тонька поднял сидение круглой табуретки как можно выше и прилип к окуляру. Там… Там… там шевелилось, колыхалось густое сплетение чего- то похожего на заросли речных водорослей.

— Ну! — нетерпеливо спросил Короткевич. — Видишь что- нибудь?

— Ага! — ответил Тонька, поворачивая к Ивану Климовичу зардевшееся лицо с широко открытыми глазами. — Они живые! Дышат!

Леопольд Янович рассмеялся.

— Кто они?

— Нитки эти! Гифы!

— Это вода их шевелит. Вот тебе лист бумаги и карандаш. Теперь сиди молча и рисуй все, что видишь.

После обеда, Короткевич показал этот листок Ивану Климовичу и сказал:

— Пожалуй, Вы правы. Очень наблюдательный мальчик. Зарисовал препарат не хуже некоторых студентов. Сразу видно, что это пеницилл. Антон среди гиф несколько спороносцев