Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Мы взяли по еле живой клюшке, раздобыли карточку для записи счета и пару мячей, глядя на которые можно было подумать, что их собаки грызли. Я не фанат гольфа, но мы знатно поржали. У четвертой лунки Стиви так долбанул по мячу, что пришлось искать его на парковке. Я у девятой лунки тоже дал маху. Закатил мяч только с восьмого удара. Вот какой придурок догадался сделать лунку на вершине холма? Но я отыгрался у двенадцатой лунки, когда Стиви понадобилось ударить миллион раз, чтобы попасть в «Мельницу». Он так постарался, что мяч улетел на пляж. Я заставил его катить мяч обратно к лунке при помощи клюшки.

– Мне бы тогда утюг для песка не помешал, – сказал он, пиная мяч клюшкой по пляжу.

Я так смеялся, что не мог остановиться.

Мы закончили играть у лунки «Замок дракона», очень хитрой, там нужно было загнать мячик в туннель, а потом прокатить по подъемному мосту. Мы оба пробовали тысячу раз, и в конце концов все получилось. Стиви отнес клюшки и мячи на базу. Начал моросить дождь, мы спрятались под крышу гольф-клуба, и Стиви стал подсчитывать очки.

– Результат Мирового первенства по мини-гольфу… Стиви: девяносто семь. Дэнни: восемьдесят три.

– Молодец, – сказал я и насупился.

– Чего «молодец», мелкий ты придурок? Ты ж победил. В гольфе выигрывает тот, у кого меньше всего очков.

– Получи! – сказал я и сплясал джигу, как один гольфист, которого я видел по телику.

Мы со Стиви классно провели день. Мне бы только хотелось, чтобы он выполнил мою просьбу. Но мне еще кое-чего хотелось бы. Например, чтобы его не отослали много лет назад в Эдинбург, тогда он остался бы в Тайнсайде, и мы могли бы видеться когда захотим. Тогда он не был бы Стиви, а был бы моим папой, самым настоящим папой. Вот чего я хотел.

На обратном пути домой я спросил:

– Возможно ли, что вы с мамой когда-нибудь снова сойдетесь?

– Скорее Папа Римский начнет болеть за «Рейнджерс»[3].

Я понятия не имел, что это означает, но, скорее всего, «нет».

– Сам подумай. У меня есть Меган, а у твоей мамы – жених.

– Который поднимает на нее руку.

– Можно попросить тебя больше не говорить об этом отморозке? Я не собираюсь ничего ему делать. Заставь маму с кем-нибудь поговорить обо всей этой ситуации.

Он вообще ничего не понимал. Мама даже со мной об этом не хотела разговаривать.

Я решил больше не тратить время на эти разговоры.

Когда мы вернулись к Стиви домой, я позвонил маме. Она сразу ответила. Хорошая новость. Но она была вусмерть пьяная. Ничего хорошего.

– Как там мой чудесный Дэнни?

– Все путем, мам.

– Так тебя люблю. Хочу обнять тебя крепко-крепко, сильно-сильно.

Всего полседьмого. Она начала пить, как только переступила порог.

– Хочешь узнать, какая тут погода? – спросил я. Передо мной уже лежала правильная газета, открытая на нужной странице.

– Не особо, Дэнни. Говорить о погоде еще скучнее, чем о футболе. – Тут мама начала икать. – Что там у вас происходит?

– Мам, подыши в пакетик.

– Что за чепуху ты говоришь, Дэнни. Вы там пьете, что ли?

Я ненавидел, когда мама так напивалась. А особенно зная, что ЖП где-то там рядом, возможно, в еще более убитом состоянии.

Ик.

– Мам, задержи дыхание.

– Я не в бассейне, сынок. Плавать терпеть не могу.

– Ты икаешь, мам.

Ик.

– А, ну да.

Ик.

Потом я услышал звук, от которого меня пробила дрожь.

Шлеп.

– Мам, ты в порядке? – крикнул я. – Мам, что там случилось? – На линии пошли какие-то странные помехи, как будто мама уронила телефон. – Мам!

– Зачем ты это сделал? – послышался мамин голос.

Я слышал голос ЖП, но не мог разобрать, что он говорит. Потом она вернулась.

– Ты еще тут, Дэнни?

– Ага. Мам, ты как? Он тебя ударил?

– Да. Я просто икала и не могла остановиться. – Но потом я услышал, что ее душат слезы. – Зачем надо было так сильно меня бить?

Тридцать

Четверг.

Вчерашний разговор с мамой до смерти меня напугал. Вдобавок через два дня мне предстояло вернуться в дом, в котором маму скоро убьют. Если бы только мне удалось убедить папу мне помочь! Не поездка, а полный провал. Все произошло вообще не так, как я хотел. Я невольно прогнал папину подружку, но сам он не планирует прогонять маминого хахаля. Ирония судьбы, да? А еще я так и не придумал, как убрать с дороги Дылду Дэйва. Я бесполезный человек, эта аксиома не требует доказательств.

Я встал. Куда деваться. Диван начинал меня бесить. Я быстро принял душ и позавтракал. Подносил ко рту последнюю ложку, когда появился Стиви. Он договаривал по телефону очень тихим голосом.

– До скорого, милая. Я тебя люблю.

Стиви отключился и начал насвистывать что-то себе под нос, намазывая маслом тост.

– Меган, что ли, решила вернуться? – спросил я.

– Не исключено. Кажется, буря миновала. – И он продолжил насвистывать.

Я радовался, что кто-то счастлив.

– Что хотел бы поделать сегодня, джорди-бой?

– Мне все равно, не моя же страна.

Думаю, Стиви понял, что я не очень в духе.

– Что не так?

– Он ее ударил.

– Вчера вечером?

– Ага. За то, что она икала.

– Небось, маленько по спине шлепнул. Это не страшно. Все так делаем. Скорее всего, он не хотел сделать ей больно.

– Ага, ты прав, конечно. Уверен, когда ты хлопаешь Меган по спине, она сразу начинает рыдать, как будто кто-то умер. О чем тут беспокоиться, пустяки.

Стиви отвел взгляд, как будто мои слова сверлили ему череп и побеждали приходившие в голову слова. Меня это не касается, Дэнни.

Потом он нацепил маску жизнерадостности.

– На работу мне пока не надо. Как насчет того, чтобы посмотреть холмы?

Я пожал плечами. Холмы – хорошая идея. Тогда я смогу рассказать маме, что, как и предполагалось, куда-то там поднимался.

Я особо не разговаривал, когда мы выезжали из Эдинбурга, чего нельзя сказать о Стиви. Он почти не замолкал, как будто пытался разговорами компенсировать то, что никогда не сможет исполнить мою главную просьбу.

Он привез меня в какой-то региональный парк под названием Пентландские холмы. Машину оставил на парковке, окруженной деревьями. За парковкой возвышался здоровый холм.

– Мы что,