Сказка о храбром богатыре Узоне и его возлюбленной Наюн. По мотивам корякской легенды - Марина Бабанская

Не хотела она становиться женой и своего соплеменника – красавца Энхива, который давно заприметил её. Он жил один на самом краю стойбища, и не знали ещё ни берег, ни океан человека более гордого, чем этот юноша. Надменно и важно шагал он по земле, не замечая ничего под ногами. Всегда следовала за ним по пятам его верная собака – одноглазая Кэле.

Энхив был высок, широк в плечах, и у него одного во всём стойбище были зелёные глаза, которые блестели холодным блеском, будто рыбья чешуя. Все непросватанные девушки рыбацкого племени тосковали по этим необычным глазам. Что-то и манило, и пугало их в ледяном взгляде парня.

Энхив был удачливым рыбаком. Он всегда возвращался на берег с самым богатым уловом. В его сетях оказывалось больше рыбы, чем он мог съесть. Но никогда ни с кем не делился Энхив ни одной даже самой тощей рыбёшкой. Пропадал понапрасну улов в его жадных сетях. За это не любили его старики племени. Всякий раз, когда собирался Энхив забросить сети в воду, они кричали ему:

– Эй, не вылавливай из океана всю рыбу, внукам оставь!

– И без вас разберусь! Вы лучше за своими сетями поглядывайте, – огрызался Энхив в ответ. И невыбранная рыба снова гнила в его сетях…

Привыкший побеждать, он стремился во что бы то ни стало поймать в свои сети самую красивую и неприступную девушку в стойбище. Но избегала Наюн красавца Энхива. Её пугали его холодность и колючий недобрый взгляд. Там-Там тоже относился к нему с опаской.

– На Энхива даже огонь дымит, когда он в ярангу входит, – говорил про него старый шаман и предостерегал внучку: – Запомни, Наюн: красота без доброты – не красота, а уловка злых духов. Пойдёшь за ней – заблудишься и пропадёшь. Смотрит Энхив на воду, да океана не видит – всё на себя любуется. В сердце его пусто, как в морской раковине. Дождись того, внучка, кто, увидев красивый цветок, не сорвёт его, но восхитится им и укроет его от ветра.

Так говорил своей Наюн мудрый шаман.

Время шло. Солнце вставало за восточными сопками и неторопливо скатывалось за океан. Сменяли друг друга дожди и метели. Один за другим уходили по дороге предков старые рыбаки. С криком врывались в мир людей новорождённые. Не угасая, жил огонь в рыбацких ярангах. Наюн каждый день ходила на берег океана, играла со своим другом Омке, пела ветру протяжные песни и кого-то ждала.

После случайной встречи с незнакомцем Наюн весь день не находила себе места. Взволнованная, кружила она по яранге, пытаясь занять себя домашней работой. Но всё валилось из дрожащих рук. Гулко билось сердце и кружилась голова от множества вопросов. Что означает это гадание? Зачем укатился аняпель? И что же теперь будет?

Вдруг заискрился, заволновался домашний огонь.

– Огонь затрещал, гостей пообещал, – промолвил Там-Там, хитро поглядывая на Наюн, – кто-то спешит к нам. Ставь на стол три чашки, внученька.

Девушка вспыхнула. Кажется, она догадалась, кто мог навестить сегодня их ярангу, но ничего не сказала Там-Таму. Наюн спустилась в погребок за кувшином оленьего молока и поставила на низенький стол три глиняные чашки, как велел Там-Там. Вдруг по столешнице пробежал луч солнечного света: кто-то откинул полог яранги. Наюн обернулась и увидела незнакомца с берега. В руках его мерцал и переливался на утреннем солнце её аняпель.

– Проходи, гость, к огню, выпей молока с нами, – выпустив облако сизого дыма, прохрипел из тёмного угла старый шаман. Через мгновение он вышел на свет и опустился на пол перед низким столиком, жестом приглашая гостя присесть рядом.

Узон прошёл внутрь яранги, сел около старика и отпил из маленькой чашки молока. Оно оказалось прохладным и терпким на вкус.

– Что ж, странник, расскажи нам, кто ты и зачем пришёл в наше стойбище? – Узкие, тонущие в морщинах глаза старика внимательно смотрели на богатыря.

– Меня зовут Узон, и я дух, оберегающий землю Кутха. Я прилетел на ваш берег с высокой сопки, где нет ни птиц, ни зверей, ни людей. Долго скитался я по земле, много племён повстречал на своём пути, много порядков увидел, много красоты. Но сегодня утром на берегу океана я услышал песню Наюн и теперь не могу лететь дальше. Отдай за меня свою внучку, мудрый шаман. Нет мне дороги домой, потому что нет там Наюн… – Сказав это, Узон протянул Наюн её камень судьбы, позабытый утром на берегу.

Девушка осторожно взяла сверкающий аняпель с широкой ладони Узона и спрятала в глубокий карман своей кухлянки.

Старик Там-Там покачал головой:

– Я рад, что дожил до встречи с тобой, Узон. До последних дней буду благодарить тебя за доброту к человеку и бесстрашное сердце. Нет выше награды для нас, чем принять тебя в наше племя. Но предки завещали нам иные порядки, Узон. Порядки эти едины и для простого рыбака, и для доброго хранителя земли Кутха. Я не могу неволить Наюн. Она сама вправе решать, делить ли с тобой шатёр яранги, тепло домашнего огня и жизнь со всеми её радостями и печалями. Но прежде чем она сделает свой выбор, мы должны узнать друг друга, Узон. А потому оставайся с нами. Время и труд всё расскажут нам друг о друге.

Так Узон остался жить в яранге старого шамана и красавицы Наюн. Вместе с рыбаками просыпался он, когда с неба скатывались последние звёзды, и уходил в океан. Лечил захворавших оленей, чинил прохудившиеся лодки. Пел с людьми их песни и молился великому Кутху о хорошей погоде и богатом улове.

Месяц талой воды сменился первым летним месяцем. За ним подоспел и второй. Полюбил Узон свою новую жизнь на берегу океана, а люди всем сердцем привязались к богатырю. Лишь надменный Энхив смотрел на него враждебно.

– Как смеет этот чужак претендовать на Наюн! Она будет принадлежать мне, а он пусть идёт туда, откуда явился! – цедил сквозь зубы багровый от злости Энхив. Подобно лаве, шипела в его венах кровь. Глухо рычала в сторону Узона недобрая Кэле, и горел ядовитым жёлтым светом её единственный глаз.

Наюн же была счастлива. Всё больше узнавала она сердце и нрав богатыря, который оказался ей ближе и милее всех соплеменников.

В тот день, когда пришёл на океанский берег месяц золотых листьев, на полянах высыпали горошины сладкой голубики и на океан вернулись прохладные ветра, Там-Там подозвал к себе Узона: