Прядильщица Снов - Тория Кардело

Это был не первый их поцелуй — Аля поняла это сразу. Слишком порывистые движения, слишком точное понимание желаний друг друга. Они целовались жадно, отчаянно и дерзко, как люди, которые делали это десятки раз и никогда не насытятся. Полина в своём нежно-бежевом пальто казалась хрупкой фарфоровой статуэткой в уверенных руках Романа.

Внутри Али что-то оборвалось — тонкая, хрупкая ниточка надежды, которую она даже от себя скрывала. Надежды на то, что может быть… может быть, однажды Роман увидит её. По-настоящему увидит, заглянет за неказистую внешнюю оболочку и заметит ту прекрасную Александру из снов.

Теперь она знала, почему он даже не прочитал её сообщение. Почему всегда игнорировал её присутствие. Почему никогда не замечал её отчаянных попыток добиться хоть капли его внимания.

Черная, густая ревность затопила сердце. Отравленные стрелы зависти вонзились в самое нутро. Ненависть к Полине — такой красивой, такой успешной, такой совершенной — вспыхнула с новой силой.

«Почему она? Почему всегда она?»

Обида и боль душили, не давая вдохнуть. Дождь усилился, но Аля не замечала ледяных капель, стекающих за воротник. Внутри бушевал огонь, пожирающий всё — самооценку, надежды, силы.

Полина что-то прошептала Роману на ухо, и он улыбнулся — не той холодной улыбкой, которую видела Аля в школе, а настоящей, тёплой, преображающей его лицо. Улыбкой Ноктюрна.

Это было уже слишком. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули потоком. Аля резко развернулась и бросилась обратно в здание торгового центра, надеясь, что дождь смоет с лица следы позорной слабости.

Мать обнаружилась у кассы, с полными руками разноцветной одежды. Заметив дочь, она удивленно подняла брови:

— Ты где была?

— В магазине, — Аля старалась говорить ровно, но голос предательски дрожал. — Сказала же, что похожу.

— Правда? — Мать выглядела искренне удивлённой. — А я и не заметила, что ты куда-то уходила.

Удар был такой силы, словно мать хлестнула её по лицу. Не заметила? Не заметила, что родная дочь покинула магазин? Её просто не существовало в реальности этой женщины?

— Я выходила, — упрямо повторила Аля, смаргивая новую волну слёз.

— Буду знать, — равнодушно ответила мать, протягивая карту кассиру. — Хорошо, что вовремя вернулась. Сейчас расплатимся и пойдём в тот новый магазин в северном крыле. Ты видела, какие там сапоги в витрине?

Аля молча кивала, не слушая. В голове стучала только одна мысль: скорее домой, скорее бы ночь, скорее бы снова заснуть и оказаться там, где её любят. Где она красива. Где губы Ноктюрна касаются только её губ, а не змеиного жала Полины.

* * *

Дома Аля не сказала ни слова. Сбросила мокрые кроссовки, пробормотала что-то о домашнем задании и скрылась в своей комнате.

Но стоило закрыть дверь, как накопившиеся эмоции прорвали плотину контроля. Из груди вырвался сдавленный стон, больше похожий на рык раненого зверя. Она упала на кровать, впиваясь ногтями в покрывало.

«Почему? Почему я? Почему со мной всё всегда так?»

Отчаяние сменялось злостью, злость — горечью, горечь — ненавистью к себе. Всё сливалось в тугой узел в груди, не находя выхода.

Сцена на скамейке всплывала перед глазами снова и снова — изящные пальцы Полины в его волосах, его рука на её талии, их слившиеся губы. Чужое счастье, которого она никогда не узнает — здесь, в реальном мире.

В какой-то момент Аля поднялась с кровати и, словно в трансе, вышла из комнаты. Ноги сами принесли её на кухню, к шкафчику, где хранился запретный клад — коробка с дорогими шоколадными конфетами, которую Костровы привезли ещё из Москвы.

Она схватила всю упаковку и вернулась в комнату, не заботясь о том, что её могут увидеть. Конфеты — одна за другой — исчезали во рту, оставляя приторно-сладкий привкус. Аля глотала их почти не жуя, не чувствуя вкуса, стремясь просто заполнить пустоту внутри.

— Алька, ты что… — мать остановилась в дверном проёме, глядя на пустеющую коробку и заплаканное лицо дочери.

— Ничего, — глухо ответила Аля, отправляя в рот очередную конфету.

— Отличная диета, — усмехнулась мать, облокотившись о дверной косяк. — А кто тут хотел похудеть? От конфет ты точно не похудеешь, милочка.

Аля резко вскинула голову. Злость, обида, разочарование — всё смешалось в этом взгляде.

— Какая разница? — процедила она сквозь зубы. — От одной коробки я толще не стану.

Мать покачала головой, но ничего не сказала. Просто развернулась и ушла — так же, как всегда уходила от проблем дочери, делая вид, что их не существует.

Аля дожевала конфеты, почти не ощущая приступа тошноты от переедания сладкого, и швырнула пустую коробку в угол комнаты. Затем встала, подошла к окну и задёрнула шторы, оставив комнату в полутьме.

День ещё не закончился, но она уже не могла терпеть реальность ни минуты. Поскорее разделась, не включая света, натянула пижаму, забралась под одеяло и закрыла глаза.

«Забери меня отсюда, Ноктюрн. Забери меня туда, где я счастлива».

* * *

Музыка обволакивала роскошный зал, отражаясь от стен и создавая удивительный акустический эффект — словно играл не один рояль, а целый оркестр невидимых инструментов. Бал был в самом разгаре; десятки пар кружились в центре зала, как экзотические цветы, колышущиеся под порывами ветра.

Аля стояла у входа, упиваясь каждым мгновением. Здесь она снова чувствовала себя живой — в своём изящном теле, в великолепном платье из изумрудно-зелёного шёлка, с локонами медно-рыжих волос, ниспадающих на обнажённые плечи.

В воздухе витал сложный аромат, состоящий из цветочных духов танцующих дам, лёгких мужских одеколонов, свежей выпечки с накрытых столов у стен и едва уловимой нотки морской соли, проникающей через открытые на террасу двери. На усеянном свечами столе возвышалась башня из хрустальных бокалов с искрящимся напитком, напоминающим шампанское, но с более сладким, фруктовым запахом.

Пары, скользящие в сложной хореографии вальса, больше не казались жуткими восковыми куклами, как в первый раз. Сейчас она видела в них таких же гостей, как сама — прекрасных, утончённых, грациозных. Их движения по-прежнему оставались слишком идеальными, улыбки — слишком эфемерными, а в глазах иногда мелькало странное свечение, но это всё не вызывало страха — наоборот, притягивало и зачаровывало.

Призрачные танцоры (что-то внутри неё всё ещё называло их так) двигались по странным узорам на полу — звёздным лабиринтам и кругам. Символы бессознательного, внутренних архетипов, вечного движения души по лабиринту жизни.

В какой-то момент она заметила его — Ноктюрна, стоящего у колонны на другом конце зала.