Всё о мореплаваниях Солнышкина - Виталий Титович Коржиков

В это самое время из далёкого антарктического рейса, пропахший всеми ветрами и штормами, возвращался известный читателям бывалый пароход «Даёшь!». Бока его были потёрты льдами и плавниками акул, палуба посвечивала свежей краской. Экипаж торопился домой.

Шелестели в каюте Перчикова экзотические магнитофонные плёнки, покачивались за бортом родные волны. И на мостике парохода стоял матрос Солнышкин в новенькой майке, на которой зеленела нарисованная весёлая пальмочка. А в руках у Солнышкина была новая кинокамера, которую только что во время стоянки в Японии подарили ему японские моряки за спасение свалившегося с причала мальчишки, о чём писали все японские газеты. И Солнышкин торопился снять всё удивительное, чтобы в родном сибирском посёлке повеселить бабушку и школьных друзей.

Но акулы и летучие рыбы остались в тропиках. Киты скрылись. И только родной ветер похлопывал бывалого моряка по румяным щекам.

Потом быстро стемнело. И на небо крупными огнями посыпались родные созвездия. Вышел проветриться Орион, присмотрелся и козырнул: «Привет, Солнышкин!» Наклонилась Большая Медведица: «Эге! Да это же пароход „Даёшь!“. А кто это там, на мостике? Солнышкин? Привет, Солнышкин! Где это ты пропадал! В Антарктиде? Хорошо живёшь!» – и потопала дальше.

А Солнышкин спустился по трапу и мимо Доски почёта, на которой рядом с серьёзными физиономиями Буруна и Перчикова сияла его – лучшего рулевого – улыбка, пошёл в каюту.

– Ну что? – не отрываясь от какой-то схемы, спросил Перчиков. В руках у него был паяльник и пучок проводов.

– А ничего! – садясь на койку, сказал Солнышкин. – Хоть бы что-нибудь весёленькое. Ни одного порядочного приключения. Возьмусь за учебник или пойду стирать тельняшку.

– А тебе что, нужны только извержения, жемчужины, летающие тарелки? Да давай я сниму, как ты стираешь тельняшку или драишь палубу! Покажешь бабушке – так у неё слёзы ручьями покатятся!

– А я не хочу, чтобы бабушка плакала! – вспыхнул Солнышкин. Он так и представил себе поджатые бабушкины губы и слёзы на маленьких ресницах.

– Так от гордости, – сказал Перчиков. – А вулканы, острова, киты – всё это ещё будет. Приключения ещё будут, Солнышкин. Будь уверен! Без этого у нас не обходится.

Вдруг Перчиков оглянулся.

Дверь распахнулась, и в каюту вкатился на роликах симпатичный деревянный человечек в нарисованной голубой тельняшке, с синими сияющими стёклышками в квадратной голове и произнёс:

– Приключения ещё будут, Солнышкин!

Он протянул радисту радиограмму, и Перчиков, отложив паяльник, стал быстро читать: «SOS! SOS! SOS! ТЕРПИМ БЕДСТВИЕ РАЙОНЕ ОСТРОВА КАМБАЛА. „СВЕТЛЯЧОК“».

– Что там? – спросил Солнышкин.

Перчиков прочитал радиограмму вслух, и Солнышкин вскочил с койки. Только что ему хотелось домой к бабушке. Но тут был чистый SOS! Люди просили помощь. И где?! У острова Камбала. Этот остров для Солнышкина и особенно для его друга кое-что значил.

– Такие вот приключения! – сказал Перчиков.

– Ничего себе приключения! – застёгивая бушлат, сказал Солнышкин. – Но это мы всё равно снимем! – И он хлопнул деревянного матросика по квадратному плечу.

Перчиков рассердился:

– «Снимем»! Сперва нужно помочь людям! А потом снимать!

– И поможем, и снимем! – сказал Солнышкин вслед другу, который бросился с радиограммой будить капитана.

Когда друзья в беде

Капитан Моряков и не думал спать. Он то ходил по каюте, то, наклонясь над столом, что-то измерял циркулем на листе ватмана и приговаривал:

– Ай да Солнышкин, ай да голова!

И был повод. Несколько дней назад во время разговоров в подшкиперской боцман Бурун вдруг вздохнул:

– Ну вот и всё. Скоро на пенсию. – И развёл руками: – И не один я, и наш пароходец, наверное, тоже.

– Это почему ещё? – удивился Моряков.

– Маловат, – сказал Бурун. – Куда ему, старику, тягаться с нынешними великанами!

– Подумаешь, мал! – возразил Солнышкин. – Может и подрасти!

– Это как же? – удивился боцман.

– Запросто! Разрезать судно пополам, вставить новый трюм, как плавучий вагон, а если будет мало – ещё один, соединить блоки гайками – и получай пароход. Не пароход, а целый плавучий поезд! Пришли в порт, отцепили вагон и пошли дальше. Гуляйте, братцы!

– Гениально, – сказал Моряков. – Даже озноб прошёл по коже. Просто и гениально. Судно из блоков! Плавучий поезд!

Это была настоящая конструкторская мысль! Только нужно было продумать и рассчитать, как всё это устроить на деле.

И, отложив в сторону кисти, Моряков каждую свободную минуту выкраивал для нового проекта. Это же просто чудо, если устроить в масштабах страны! Пароход тот же, а грузов втрое больше! Ай да Солнышкин, ай да голова!

Ветер влетал в открытый иллюминатор. С портрета на Морякова смотрел Робинзон, будто подмигивал своему ученику: «Думай, братец!» И Моряков думал.

Но в дверь постучали, и, влетев в каюту, Перчиков протянул радиограмму. Моряков мигом пробежал глазами тревожный текст и спросил:

– Когда приняли?

– Пять минут назад, – сказал Перчиков. – И не я. Я бы не взял, плохая слышимость. Морячок отличился!

– Морячок? – спросил капитан. – Значит, кроме нас, никто мог и не слышать?

– Скорее всего, нет, – сказал радист.

– Кроме Морячка, никто, – чётко раздалось из-за двери.

– Немедленно сообщить в Океанск, – сказал Моряков. – Запросить указание и готовиться к спасательным работам.

Он свернул в рулон чертежи и, перешагивая через несколько ступенек, бросился на мостик. А Перчиков помчался в радиорубку.

– Что там, снова «тарелки»? – шепнул Борщик.

– Где-то перевернулись? – спросил выскочивший из каюты с бочонком в руках Бурун.

– Кого-нибудь опять высадили на Камбале, – усмехнулся доктор Челкашкин, отрастивший за это время бородку.

Но тут появился деревянный человечек и, приложив к груди руку, сказал:

– «Светлячок» в беде. «Светлячок» в беде.

Серьёзные дела парохода «Даёшь!»

После того как команда парохода помахала на прощание оставшемуся зимовать Робинзону, а доктор Челкашкин оттолкнул пяткой последний айсберг, «Даёшь!» взял курс на север и на палубе начались серьёзные перемены. Все углубились в дела. Солнышкин обложился учебниками. Он готовился к экзаменам в морское училище и втягивал в себя знания, как прекрасная аэродинамическая труба. Страницы энциклопедии так и щёлкали его по носу.

Доктор Челкашкин запирался в каюте и на все недоуменные вопросы отвечал: «Некогда! Пишу диссертацию „Собачий нос и Северный полюс“». Пионерчиков писал статью о подвигах Солнышкина и временами очень серьёзно смотрел на посерьёзневшую Марину.

Но серьёзней всех вел себя Борщик. Сварив борщ, добрый кок старательно дул в котёл, чтобы команда не ошпарилась во время обеда! А после того как однажды, пошмыгав у камбуза носом, Перчиков сказал: «Кажется, повернули к Зеландии. Пахнет бараниной с перцем и чесноком по-зеландски!», Борщик тоже стал принюхиваться возле каждого острова. И не просто принюхиваться, а записывать в особую тетрадку рецепты блюд, запахи которых доносил тропический ветер. Добрый кок хотел порадовать весь