Прядильщица Снов - Тория Кардело

прилив ярости — обжигающей, почти болезненной. Она ударила кулаком по раковине, не обращая внимания на боль в костяшках пальцев. Злость была направлена не на Агату, не на Полину, не на жестокий мир, который вынуждал подростков искать выход в смерти.

Злость на саму себя. Она поверила в сказку о лёгком пути. Подумала, что можно просто перепрыгнуть из одной реальности в другую, не заплатив настоящую цену. За то, что проявила себя такой… слабой. Такой доверчивой. Готовой принять любую ложь ради мнимого преображения.

Но сегодня она не прыгнет с моста. Сегодня она останется здесь — в этом сложном, жестоком, но реальном мире. Хотя бы ещё на один день.

Для начала этого достаточно.

* * *

Аля не помнила, как добралась домой. Её ноги словно сами несли её по знакомым улицам, которые сейчас выглядели чужими, как из кошмарного сна.

Дождь усилился, превратившись из мелкой мороси в настоящий ливень. Тяжёлые капли колотили по плечам, заливали лицо, стекали за воротник, заставляя ёжиться от холода. Но Аля едва замечала это. Физический дискомфорт был ничем по сравнению с тем, что творилось в её душе.

В голове крутились одни и те же мысли, одни и те же образы — бледное лицо Полины, её дрожащие руки, рвота, кровь, расширенные зрачки, полные ужаса умирания.

И другие образы — более давние, но не менее яркие. Агата с её гипнотическим голосом, который проникал под кожу, в самую душу, и заставлял верить каждому слову. Агата, которая показала ей Ткань Снов — мир, где всё возможно, где нет боли, нет страданий, нет ограничений.

Мир, где можно остаться навсегда, только умерев в этом.

Да, возможно, Ткань Снов существовала. Да, возможно, там всё действительно было прекрасно, идеально, свободно. Но путь туда вёл не через волшебную дверь, не через портал из детской сказки.

Путь туда — через кровь, боль, агонию умирающего тела, через ужас в глазах тех, кто остаётся.

* * *

Дома никого не было — родители ещё не пришли с работы. Её встретила только тишина — тяжёлая, гнетущая, словно ещё один свидетель произошедшего.

Аля бросила мокрую куртку на пол в прихожей, не заботясь о луже на линолеуме, за которую мама потом будет ругаться. Сейчас это казалось таким незначительным. Таким мелким. Подумаешь, лужа. Подумаешь, мамины упрёки. Всё это было жизнью — настоящей, реальной жизнью, с её маленькими проблемами и маленькими радостями.

Она прошла в свою комнату и упала на кровать, не раздеваясь. Мокрая одежда холодила кожу, но ей было всё равно.

Сил не осталось. Вообще никаких.

Случайно она посмотрела на пустующее место на стене над кроватью, где висел портрет с идеальным образом. Теперь он покоился в сумке и ожидал её смертного часа: Аля собиралась прыгнуть с моста вместе с ключом.

Что это было на самом деле? Образ её лучшей версии? Или приманка, наживка, на которую Агата ловила таких отчаявшихся подростков, как она сама?

Агата сказала, что это — своего рода проводник между мирами. Ключ к Ткани Снов. Способ закрепить связь, сделать переходы более реальными.

А ещё — способ остаться там после смерти.

Но сегодня… сегодня Аля не хотела туда возвращаться. Не желала видеть иллюзорный мир, который, возможно, был просто ловушкой. Не хотела даже встречаться с Ноктюрном: теперь романтические чувства к собственной иллюзии казались ей чем-то жутким, ненастоящим, эфемерным, как всё на Ткани Снов.

Что, если таких, как они с Полиной, было много? Запутавшихся, одиноких, ненавидящих себя подростков, возомнивших красивую сказку о другом мире единственным выходом? Что, если Агата собирала их, как коллекционер — редкие марки? Что, если она… питалась их душами?

— Остановись, — сказала себе Аля, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее от этих мыслей. — Ты становишься параноиком. Агата — просто психолог. Возможно, не очень хороший, возможно, с сомнительными методами, но всё же… человек. Не монстр из фильма ужасов.

И всё же… Ткань Снов. Странные сеансы с погружением в транс, её перевоплощение, Ноктюрн, так похожий на Романа. Всё это было… не совсем нормальным. Не совсем реальным.

Или, может быть, наоборот — слишком реальным? Настолько, что обычный человеческий разум отказывался это воспринимать, цепляясь за привычную, понятную реальность, где нет места магии, порталам и существам из других измерений?

Аля решительно встала, подошла к рюкзаку и достала оттуда всё ещё влажный шарф Полины. Затем положила его на тумбочку, а рисунок с собственным идеальным образом убрала подальше, в ящик стола.

«Пусть остаётся там. Пусть не влияет на мои сны».

Пусть не зовёт в мир, который, возможно, был не раем, а ловушкой.

Сегодня ночью она хотела спать без сновидений. Без Агаты. Без Ткани Снов. Просто… спать. Как обычный человек. Как живой человек.

Не дождавшись, пока родители придут с работы, она легла в постель, накрылась одеялом с головой, закрыла глаза. Через мокрую одежду холод проникал в самые кости, заставляя дрожать, но у неё не было сил переодеться и даже просто встать.

За окном продолжал барабанить дождь — тяжёлый, монотонный звук, как будто кто-то настойчиво стучал в окно, требуя впустить. Ветер выл в щелях оконной рамы, создавая тоскливую, жуткую мелодию. Где-то вдалеке прогремел гром — словно небо раскололось пополам, как треснувшее зеркало.

«Не хочу на Ткань Снов. Хочу обычных снов. Или вообще никаких».

Эта мысль стала последней чёткой вспышкой сознания перед погружением во тьму. Не ту привычную, обволакивающую темноту предсонья, а что-то более плотное и осязаемое. Словно её с головой накрыли тяжёлым бархатным покрывалом, отсекая от мира, от звуков, от воздуха.

Аля поняла, что что-то не так, ещё до того, как открыла глаза. Изменился воздух — стал затхлым, с запахом сырости и старого дерева. Так пахнет музей или заброшенный особняк — пространство, где время течёт иначе, где пыль веков оседает на поверхностях, создавая почти осязаемый слой истории.

И звуки — не привычный шум машин за окном, не тиканье часов на кухне, не постукивание капель дождя по подоконнику, а… тишина. Абсолютная, гробовая тишина дышала, пульсировала вокруг неё. В такой тишине слышен даже самый тихий шёпот крови в венах, даже самый слабый шорох ресниц по подушке.

Она открыла глаза и увидела бесконечный зал с зеркалами. Тот самый зал, где она оказывалась во время сеансов с Агатой. Самое пугающее место, одновременно дарующее ей надежду.

Потолок, терявшийся в высоте, теперь покрылся паутиной — не обычной, серой и пыльной, а тонкой, серебристой, похожей на причудливые кружева. В промежутках между нитями