Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер

Курсант Лоу и его сосед, похолодев от предчувствия, встали и подняли своих спутников. Шлюсс выразил некоторое нежелание выходить. Он сказал, не может быть, это не Буффало, в Буффало он бывал сто раз. Приятели держали его на весу и уверяли, что это оно самое и есть, а кондуктор, сердито взглянув на них, исчез. Лоу и Пехтура надели фуражки и вывели штатских в коридор.

— Слава Богу, что мой сын был слишком молод, чтоб попасть в солдаты, — сказала какая-то женщина, с трудом протискиваясь мимо них, а Лоу спросил Пехтуру:

— Слушай, а что с ним будет?

— С кем? — опросил тот, поддерживая Шлюсса.

— С тем, что остался. — И Лоу показал на спящего.

— А, с ним! Да бери его себе, если хочешь.

— Как, разве он не с тобой ехал?

На станции было шумно и дымно. За окнами спешили и суетились пассажиры и носильщики, и, двигаясь по коридору, Пехтура ответил:

— Кой черт, я его никогда в жизни не видел. Пусть проводник его выметет с мусором или оставит, пусть делает с ним что хочет.

Они наполовину тащили, наполовину несли обоих штатских, и хитрый, как черт, Пехтура провел их вдоль всего поезда и вывел через общий вагон. На перроне Шлюсс обнял его за шею.

— Слуш-шьте, братцы, — сказал он проникновенно, — фам-м-милю м-мою вы знаете, адрес знаете. Слуш-шьте, я в-вам докажу — Америка ценит ваш-ш подвиг. Наш флаг, развевайся на море и на су-у-ше! Слушьте, все, что мое — ваше, ничего не жаль для солдата! Солдат ты или не солдат — это б-без-з-раз-з-лично, я с тобой на все сто п-п-процентов. Я т-т-тебя люблю, ч-ч-честью клянусь!

— Верю! — сказал Пехтура, поддерживая его. Потом, увидев полисмена, повел своего спутника к нему.

За ним побрел Лоу, ведя второго, молчаливого, пассажира.

— Стой крепче, слышишь? — прошипел он ему, но у того глаза вдруг наполнились неизъяснимой грустью, как у больного пса. — Ладно, иди как можешь, — смягчившись, сказал Лоу, а Пехтура уже стоял перед полицейским и говорил ему:

— Ищете двух пьяных, сержант? Вот эти двое житья не давали всему поезду. Неужто нельзя дать солдатам спокойно ехать? То им сержанты житья не дают, то пьяные.

— Посмотрел бы я на того, кто рискнет тронуть солдата, — заметил полисмен. — Ну-ка, проходи!

— Да ведь это же опасные люди. Зачем вам жалованье платят, если вы не можете навести порядок?

— Сказано вам — проходите. В участок захотел, что ли?

— Вы делаете ошибку, сержант. Это же те, кого вы ищете.

Полисмен переспросил:

— Ищете? — и внимательно посмотрел на Пехтуру.

— Конечно. Разве вы не получили нашу телеграмму? Мы телеграфировали, чтоб вы встречали поезд.

— А-а, так это те, психи? А где тот, которого они пытались убить?

— Ну да, именно психи. Разве нормальный человек дойдет до такого состояния?

Полисмен посмотрел на всех четверых скучающим взглядом.

— Ладно, проходи. Все вы пьяны, как стелька. Проходите, иначе всех заберу.

— Прекрасно. Забирайте. Придется идти в участок, если нельзя иначе избавиться от этих психов.

— А где старший кондуктор поезда?

— Он с доктором перевязывает раненого.

— Слушай, что-то ты много себе позволяешь. Ты что — разыграть меня хочешь?

Пехтура поднял своего спутника.

— Стой как следует! — скомандовал он и встряхнул его. «Л-люблю, как брата», — забормотал тот. — Да вы на него посмотрите, — сказал он, — посмотрите на них, на обоих. А там, в вагоне, — потерпевший. Что ж, вы так и будете стоять, так ничего и не сделаете?

— Да я было подумал, что ты меня разыгрываешь. Значит, это они? — Полисмен поднял свисток. На свист прибежал второй полисмен. — Вот они, Эд. Постереги их, а я пойду выясню: там, в вагоне, убитый. Стойте тут, солдаты, поняли?

— Вполне, сержант, — согласился Пехтура. Тяжело топая, полисмен убежал, а он обратился к штатским: — Все в порядке, друзья. За вами пришли вестовые, они вас проводят на парад, сейчас он начнется. Вы идите с ними, а мы с этим вот офицером отправимся в вагон за проводником и кондуктором. Им тоже охота попасть на парад.

Шлюсс снова заключил его в объятия.

— Люблю, к-к-как бра-брата. Все мое — твое. Проси чего хочешь.

— Отлично, — сказал тот. — Присмотрите за ними, капитан, они совсем спятили. Ну, вот, идите с этим добрым дяденькой.

— Стой! — сказал полисмен. — Подождите-ка тут, вы, оба!

С поезда раздался крик, лицо кондуктора походило на раздутый орущий шар.

— Поглядеть бы, как он лопнет! — пробормотал Пехтура.

Полисмен, на котором повисли оба штатских, торопливо тащил их к поезду.

— За мной, слышишь?! — крикнул он Пехтуре и Лоу.

Он отходил все дальше, и Пехтура торопливо сказал Лоу:

— Пошли, генерал! Давай быстрее! Прощайте, друзья! Пошли, мальчик!

— Стой! — заорал полисмен, но, не обращая на него внимания, они побежали вдоль длинной платформы, пока там кричали и шумели.

В сумерках, за вокзалом, город вычертил резкие контуры на вечернем зимнем небе, и огни казались сверкающими птицами на недвижных золотых крыльях, колокольным звоном, застывшим на лету; под неправдоподобным, тающим волшебством красок проступала некрасивая серость.

В брюхе пусто, внутри зима, хотя где-то на свете есть весна, и с юга от нее веет забытой музыкой. И, охваченные волшебством внезапной перемены, они стояли, чуя весну в холодном воздухе, словно только что пришли в новый мир, чувствуя свою мизерность и веря, что впереди их ждет что-то новое и удивительное. Они стыдились этого чувства, и молчание стало невыносимым.

— Да, братец, — и Пехтура изо всей силы хлопнул курсанта Лоу по плечу, — все-таки с этого парада мы с тобой дали деру, верно, а?

2

Кто полетел спасать миры,

И безутешен с той поры?

Курсант!

Кто на свиданье не попал,

Пока командует капрал?

Курсант!

С набитыми животами и бутылкой виски, уютно приютившейся под мышкой у курсанта Лоу, сели они в другой поезд.

— А куда мы едем? — спросил Лоу. — Этот поезд не идет в Сан-Франциско.

— Слушай меня, — сказал Пехтура. — Меня зовут Джо Гиллиген. Гиллиген, Г-и-л-л-и-г-е-н, Гиллиген. Д-ж-о — Джо. Джо Гиллиген. Мои предки завоевали Миннеаполис, отняли его у ирландцев и приняли голландскую фамилию, понятно? А ты когда-нибудь слышал, чтоб человек по имени Гиллиген завел тебя не туда, куда надо? Хочешь ехать в Сан-Франциско — пожалуйста! Хочешь ехать в Сен-Пол или в Омаху — пожалуйста, я не мешаю. Более того: я тебе помогу туда попасть. Помогу попасть хоть во все три города, если хочешь. Но зачем тебе