Паразитарий - Юрий Азаров

— Ох, уж эти пылкие греки! — сказала Друзилла и хлопнула в ладоши. — У нас игра, и прелюбопытная. Она придумана нашими рабами. Феликс, не сердись, мы поиграем в Дафниса и Хлою.

Феликс улыбнулся.

Вошла девочка шести-семи лет.

— Ее на самом деле зовут Хлоей. Не правда ли, очаровательный ребенок? — на Хлое был прозрачный хитон из белых роз. Если бы не маленький рост, ей можно было дать и все двенадцать. Она была изящна и тонка. — А вот и Дафнис.

В триклиний вбежал стройный эфиоп, мальчик лет шестнадцати. Рабыня накинула на Хлою небесного цвета фату. Два раба, одетые в доспехи греческих воинов, зажгли факелы. Девушки-рабыни, подруги Хлои, несли непристойное брачное покрывало. Свадебная процессия двинулась в приготовленные комнаты. Агафон был, однако, возмущен, когда дверь перед его носом закрылась.

— Согласно обычаю древних греков таинство совершается при закрытых дверях, — сказала Друзилла.

— Ну, немножко приоткрыть дверь можно все-таки, — пропела Сабина, жена начальника когорты.

— Ну хоть чуть-чуть, — присоединилась к ней Дорида, подруга Агафона.

— Одно мгновение! — крикнула Друзилла. Дверь на секунду приоткрылась, и тут же громадный стражник захлопнул ее. Однако гости успели увидеть те интимные подробности, которые привели их в бешеный восторг. И когда закрылась дверь, долго еще слышен был ласковый нежный голос Хлои и тяжелое всхлипывание мальчика-эфиопа.

— И все-таки Хлоя — совсем ребенок.

— Не скажите. Признаюсь, в шесть лет я уж точно не была девушкой.

— Клянусь Юноной, я не помню, чтобы я была девушкой.

— Кто поднимал теленка, тот поднимет и быка.

— Я не любила путаться с ровесниками, всегда предпочитала мужчин.

— Старый бык борозды никогда не испортит, — это Друзилла рассмеялась, целуя Феликса в его седые виски. — А теперь вторая часть игры. Станьте парами. Неважно, кто с кем. Каждой паре придется выбрать из двух слов одно. Агафон с Сабиной? Прекрасно. Огонь и вода.

— Я — огонь, — сказал Агафон.

— А я — вода, — сказала Сабина.

Раздался звук трубы, и в комнату вошли девочка и мальчик. Им было по тринадцать лет, и они должны были сделать выбор. Мальчик сказал:

— Вода, — и под дружные рукоплескания отправился в брачные комнаты вместе с Сабиной.

— Огонь, — сказала девочка и отправилась с Агафоном, на ходу целуя и обнимая старого философа.

Когда в триклинии никого не осталось, Феликс сказал мрачно:

— Друзилла, у меня из головы не выходит этот Савл. Мне только что передали письмо от тысяченачальника Клавдия Лисия. Послушай, что пишет Лисий: "Сего человека иудеи схватили и готовы были убить. Я пришел с воинами и отнял его, узнав, что он римлянин. Потом, желая узнать, в чем его обвиняли, я привел его в их синедрион и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся их закона, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков. А как до меня дошло, что иудеи злоумышляют на этого человека, я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него пред тобою. Будь здоров, достопочтенный наш правитель Феликс".

— Я поговорю с ним по-еврейски. Надо узнать, чем он дышит, — сказала Друзилла. — А пока разреши мне отправить ему фрукты, сыр и вот эти лепешки.

Друзилла вызвала рабыню и сказала Фиолине по-еврейски:

— Отнесешь это пленнику Савлу. Дверь к нему не заперта. Скажешь стражнику, что это воля Феликса. И скажешь ему, госпожа помнит о нем.

Фиолина удалилась. Через несколько минут она возвратилась.

— Он молится и к еде не притронулся, — сказала Фиолина.

— Что он тебе сказал?

— Он сказал, что будет молиться за тебя, госпожа, и за нашего господина. И еще он сказал, что осталось ждать не так уж много.

— Чего ждать?

— Этого он не сказал. Он стал писать, и ему некогда было со мной болтать.

— Чего она там говорит? — спросил Феликс.

— Он молится, чтобы с нами не случилось беды, — ответила Друзилла.

Феликс вытянулся на ложе и сладко зевнул.

— Что-то наша Фемида не торопится убегать, — сказал Феликс.

В это время как раз и раздался грохот за дверьми, где находился Проперций с Фемидой. С диким визгом Фемида, растрепанная и с разорванным хитоном, выскочила в коридор, за нею выбежал полуголый Проперций.

— Что случилось, милая Хлоя? — спросила Друзилла.

Фемида молчала, искоса поглядывая на растерявшегося патриция.

— Это не Хлоя, это натуральная Немезида, — сказал Проперций.

— Хлои бывают разные, — улыбнулась Друзилла. — Это же игра, Проперций. Я ее накажу, Проперций. Ста ударами плетьми. Вот это будет та игра, которая из любой Немезиды сделает настоящую Хлою.

— Я не хотел бы, чтобы ее так жестоко наказали из-за меня, — сказал Проперций. — А потом у нее такая прекрасная кожа.

— Кожу мы не испортим. Я прикажу ее хлестать через покрывало.

— А что по этому поводу напишет ваш друг, сатирик Петроний? — съязвила Друзилла. — А если Нерон скажет, что Проперций это тот патриций, от которого бегут женщины и не соглашаются с ним быть даже под страхом смертной казни?…