Путь к солнцу - Корбан Эддисон

— Как она? — спросила Прийя.

— Ей пришлось нелегко, но уже почти все, — ответила сестра Руфь.

Они так торопились, что пронеслись мимо пруда Ахальи, не обратив на него внимания. Томас краем глаза заметил, что что-то изменилось, и резко остановился.

— Погодите! — воскликнул он.

Сестра Руфь тоже остановилась, и Прийя почти налетела на нее. Монахиня проследила за взглядом Томаса и улыбнулась. На гладкой, поблескивающей поверхности воды покачивался звездообразный цветок лотоса. Его лепестки были того же голубого оттенка, что и небо, и казалось, отражали косые лучи восходящего солнца.

— Его еще не было на прошлой неделе, когда я приезжал, — заметил Томас.

— Он распустился вчера, — сказала сестра Руфь.

— Она видела его? До суда?

— Да, — подтвердила монахиня. — Мы вместе его видели.

Томас покачал головой. Вот почему Ахалья была такой твердой и уверенной. Она сочла, что распустившийся лотос — это знак божественной благодати, и решила, что ее победа предрешена. И, поверив в это, действительно победила.

Они прибыли в больницу как раз в тот момент, когда из родильного отделения донесся крик новорожденного ребенка. Прийя стиснула руку Томаса. Сестра Руфь провела их в маленький кабинет рядом.

— Подождите здесь, — сказала она. — Я вернусь, когда ребенка приготовят и его можно будет вам показать.

Через минуту в дверях показалась знакомая фигура. Зита вскочила в комнату и бросилась Томасу на шею.

— Томас!

За последние шесть месяцев она сильно выросла. Когда Томас увидел ее впервые, она была симпатичной девочкой-подростком, худенькой, с длинными руками и ногами. Теперь же перед ним стояла уже настоящая девушка. Ее фигура округлилась во всех нужных местах, голос стал более звучным, а огромные глаза заблестели совсем по-новому. «Монахиням нужно будет приглядывать за ней, — подумал Томас. — У такой красавицы наверняка будут сотни поклонников». Впрочем, захочет ли Зита вообще выйти замуж — после всего, что ей пришлось пережить?

Он выпустил ее из объятий и отступил на шаг назад.

— Как Ахалья? — спросил он.

Прийя снова нашла его руку.

Зита просияла:

— Она все выдержала. Она сильная, и ребеночек тоже здоровый. Пойдем, вы сами увидите.

Пришла сестра Руфь и проводила их в родильную палату. В просторном помещении стояли несколько кроватей, огромная раковина и тележка с медицинскими инструментами. Ахалья сидела на кровати, опираясь о подушки. Ребенка она прижимала к груди. Две медсестры суетились рядом. Зита подошла к сестре и коснулась ее руки.

Ахалья подняла голову и посмотрела на Томаса и Прийю.

— Спасибо, что пришли, — сказала она.

— Мы бы ни за что не пропустили такое событие, — ответил Томас. — Ты уже решила, как ее назовешь?

Ахалья улыбнулась, и ее усталое лицо как будто осветилось.

— Камалини. Мой маленький лотос.

Он тоже улыбнулся.

— Мы видели твой цветок, когда шли сюда.

— Это новое рождение, — неожиданно серьезно сказала Ахалья. — Начало новой жизни.

Ее тон немного озадачил Томаса. Все эти месяцы Ахалья, казалось, мало думала о своем будущем ребенке. Она относилась к беременности, как к ноше, которую приходится нести, и Томас прекрасно ее понимал. Дитя в ее чреве было живым напоминанием о том, через что ей пришлось пройти. Ахалья начала чуть-чуть меняться по мере того, как крошечный зародыш принимал форму маленькой девочки, но Томас все же не думал, что она сможет когда-нибудь полюбить этого ребенка по-настоящему. Теперь он, кажется, понимал, что произошло. Жизнь поставила Ахалью перед выбором — горечь и обида или любовь, и она выбрала любовь. И маленькая Камалини из семени зла и плода насилия превратилась в нового члена семьи Гхаи.

— Хотите ее подержать? — предложила Ахалья Прийе.

— А можно? — Голос Прийи чуть дрогнул, но только Томас заметил это. Последний раз Прийя держала на руках ребенка в ту ночь, когда умерла Мохини.

Одна из медсестер перепеленала девочку и передала ее Прийе. Она нежно прижала малышку к груди, и слезы побежали у нее по щекам. Покачивая на руках дочь Ахальи, Прийя принялась напевать колыбельную, которой научила ее мать. Эту колыбельную она пела и Мохини в день ее рождения.

Кто ты, моя малышка?

Серебряный месяц?

Нежный бутон лотоса?

Сладкий нектар на цветке?

Лунный свет?

Она вздохнула и отдала девочку матери.

— Она настоящая красавица. И очень похожа на тебя.

Ахалья улыбнулась.

— А вы уже придумали, как назовете свою?

— Мы как раз обсуждали это в машине, — вмешался Томас.

Прийя положила руку ему на плечо и посмотрела на сестер.

— Кажется, мы придумали. С вашего разрешения, мы бы хотели назвать ее Зита.

Томас задержал дыхание. Конечно. Почему-то он не думал об этом раньше, но более подходящего имени быть не могло.

— Это хорошее имя, — сказала Ахалья. Глаза ее блестели. — Как ты думаешь? — обратилась она к сестре.

Зита засмеялась. Ее смех напоминал звон колокольчиков. Через секунду Томас тоже засмеялся, за ним Прийя и Ахалья, затем к ним присоединились медсестры — хотя никто не понимал, почему именно они смеются.

— Я всегда хотела иметь младшую сестренку, — сказала Зита и взяла Прийю за руку. — Теперь у меня будут целых две.