Лежу на полу, вся в крови - Йенни Йегерфельд

А если она…

Дверь была приоткрыта, и я осторожно заглянула в комнату. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди…

…А что, если она… если она там…

Но ее там не было.

Кровать была не застелена. Если бы я не знала маму, я бы подумала: ага, значит, она уходила в спешке. Но нет. Мамина кровать никогда не заправлялась, так что делать выводы было рано. На прикроватном столике, рядом со стопкой книг — семь, восемь штук, — силиконовой каппой для зубов и стаканом, наполовину наполненным водой, лежал мамин мобильный. Сигнал напоминал драматичную заставку к программе новостей. Я взяла телефон в руки. На дисплее мигала надпись: «Майя, мобильный».

* * *

Телефон выдал еще несколько приглушенных апокалипсических трелей и умолк. Мне показалось, что на меня надели звуконепроницаемый колпак. Дом был наполнен оглушительной, тревожной тишиной.

Это уже было совсем не похоже на мою маму — уйти из дома, оставив мобильный.

Я легла на ее кровать. Натянула на голову одеяло в сиреневом пододеяльнике и закрыла глаза. Втянула в себя запах ткани. Белье явно давно не меняли — не то чтобы оно плохо пахло, но от него веяло какой-то затхлостью и чем-то еще — сладкий, цветочный запах.

Голова моя отказывалась соображать, и я со всей силы сжала большой палец, который послушно откликнулся тупой болью. Я зажмурилась. Стало трудно дышать — высвободила голову из-под тяжелого одеяла.

— Она скоро придет, — произнесла я вслух.

Мой голос звучал спокойно, внушая доверие. Очень убедительно.

Я изобразила на лице «непоколебимую уверенность». Гладкий лоб, широко раскрытые глаза, мягкая улыбка. Прошла минута. Две. Лицо начало сводить судорогой.

Непоколебимая уверенность. Непоколебимая уверенность.

Я сфотографировала себя на мобильный.

Выражение моего лица и отдаленно не напоминало непоколебимую уверенность. Скорее полную лоботомию.

Фак!

Я яростно замотала головой, завопила и высунула язык. Сжав в руке мобильный, снова зажмурилась. Пока дисплей холодил щеку, я изо всех сил пыталась сообразить, где мама может быть.

* * *

Пока я лежала под одеялом, мне вдруг пришло в голову, что нужно позвонить папе. Какое-то мгновение я всерьез обдумывала этот вариант. Только что он-то может поделать? Мне бы пришлось уехать домой, а этого совершенно не хотелось. Опять тащиться на вокзал и садиться в поезд только для того, чтобы обломать ему кайф, лишив его дурацкой пьянки, от которой он бы сто пудов отказался, лишь бы я не узнала, какой развратной жизнью он живет. Тоже мне новость. Но главное, мне не хотелось давать ему еще один повод сердиться на маму.

Я снова посмотрела на экран ее телефона. Несколько пропущенных звонков, что само по себе необычно. Первый — еще в среду. Дальше следовали наши с папой вчерашние звонки и номер моего телефона. Непрочитанные сообщения на автоответчике. Она что, со среды их не слушала? Значит, она не знает про мой палец?

Я пролистала список ее контактов. Он был невелик — номеров пятнадцать, но из них мне были знакомы лишь несколько, не считая папиного, моего и маминых родителей, моих бабушки и дедушки в Германии. У мамы с друзьями тоже было не очень. Но она от этого, по-моему, не очень страдала. Не то что я. Такое ощущение, что ей вообще никто особенно не нужен.

Жалобная мысль резким уколом: «Даже я?»

По телу пробежала дрожь, как от озноба, и я плотнее закуталась в одеяло.

Я отыскала в телефоне номер университета и набрала его, всячески убеждая себя, что она наверняка там. Просто задержалась на работе, а ту записку сдуло ветром со стола, когда она захлопнула дверь.

Обнимаю, мама.

Ответила женщина с таким смешным выговором, что я не сдержала улыбки. Она переключила меня на мамин телефон, и в трубке тут же зазвучал автоответчик.

— Здравствуйте, вы позвонили Яне Мюллер, институт психологии. Оставьте ваше имя и номер телефона, и я вам обязательно перезвоню. Произносите номер четко и внятно.

Положив трубку, я произнесла, предельно четко и максимально внятно:

— Привет, это Майя, твоя дочь. Сегодня пятница, и я у тебя. На этой неделе мои выходные. Или твои выходные, это как посмотреть. Наши выходные. Помнишь? Позвони, я отпилила себе палец и нуждаюсь в материнской заботе.

Хм. Ну и что теперь? Я перевернулась на бок и принялась разглядывать корешки книг. «Практическое экзистенциальное консультирование и психотерапия» Эмми Ван Дорцен, «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда, «Кризис и развитие» Юхана Куллберга.

Мне неожиданно вспомнилось сегодняшнее число. Пятница, тринадцатое. Может, все же не такая уж это и глупость? Может, и правда что-то произошло? Какой-то несчастный случай?

А что если она… с ней…

В таком случае это было бы настоящей насмешкой судьбы. Моя мама настолько лишена предрассудков, что ей непременно нужно демонстративно пройти под лестницей или бросить ключи на стол.

Я открыла ногой ящик прикроватного столика — он поддался не сразу — и смахнула туда силиконовую каппу. Не могла на нее больше смотреть. Честно говоря, было немного противно. Я встала и громко произнесла вслух:

— Ну что, будем развиваться в ситуации кризиса?

Сатанинский заговор

Я натянула на себя старый бледно-желтый пуховик, найденный в гардеробе, и подтащила матрас к летнему креслу-шезлонгу, которое так и стояло на веранде. Мама оставила его там на всю зиму, и оно слегка заржавело на стыках.

Летом я часто проводила здесь свои выходные. Именно здесь, в этом шезлонге. Мама в паре метров от меня, в точно таком же, погруженная в книгу. Она всегда читала. Книги по психологии. Всегда. Изогнутая шея, склоненная голова, как у фламинго. Вот откуда взялась идея. То есть полка. Полка для книг.

Говорили мы редко, но иногда она интересовалась моим мнением по поводу какого-нибудь прочитанного абзаца. Например, про близость, про развивающую психологию или различные формы терапии. Вещи, в которых я ничего не смыслю. Ничего, говорила она, ей все равно важно знать мое мнение — и внимательно выслушивала меня, сосредоточенно сдвинув брови. Она всегда пыталась понять, что именно я имею в виду, и задавала массу уточняющих вопросов. Это ее внимание внушало мне чувство собственной значимости, ощущение, что она принимает меня всерьез. Но иногда мне было непросто идеально точно сформулировать свои мысли, и я чувствовала себя припертой к стенке под этим ее пронзительным взглядом и градом вопросов: «Как это?», «Что ты имеешь в виду?».

Я села, шезлонг заскрипел, и спинка откинулась до упора. Оказывается, в лежачем положении отсюда открывается целый космос. Холодный прозрачный воздух, синее небо, бледнеющее возле самого горизонта. Я услышала, как где-то неподалеку остановилась машина — под колесами захрустела щебенка, заглох мотор. Мне даже показалось, что я вижу падающую звезду. А может, это самолет, заходящий на посадку в местном аэропорту? Надо бы загадать желание, подумала я.