В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис

— У нас уже случилось. Гадай теперь: литовец я или грек? А если добавить деда-молдаванина по материнской линии… И двух русских бабушек… Такой национальности, наверное, и не бывает…

— Но ты-то есть! И как ты везде пишешь: русский!

— А кем мне еще писаться? Славяно-греко-литово-молдаванином? Каждый норовит обидеть малые народы.

— Тебя, пожалуй, обидишь!

Жене я не поспешил рассказать о зреющих в ее жизни переменах: пусть поживет спокойно, пока не вызнаю все до конца. А то скажешь ей о дворянском происхождении мужа и, следовательно, сына — она растеряется, закомплексует, почувствует социальное неравенство, станет нервно готовить обед, бегать по магазинам в поисках спаржи и артишоков, потребует новый атласный халат, кухонный комбайн, еще чего-нибудь…

А если серьезно, то в биографии ее предков были, по словам уже ушедшей тети-актрисы, и Рюриковичи, и дворец на Невском, там, где теперь Дом актера с прекрасным рестораном, зимним садом и кинозалом, и фамилии назывались именитые: Шиляевы, Яцкевичи, и я помню, как тесть с тещей еще в советские времена тайком ездили на машине смотреть родовое поместье тестя в близкой Латвии — там располагался сельскохозяйственный техникум… С женой пошутить можно, но не очень-то…

В Архив я записался за один день: сдал заявление, фотографию, заплатил за читательский билет и пришел в читальный зал с приветами от некоторых коллег-писателей и с чистосердечным признанием в полной неосведомленности в архивном деле. Но чтобы не выглядеть окончательным болваном, захватил пару экземпляров своей книги, которую, осмотревшись, подарил заведующей читальным залом и — чуть позднее — в качестве подхалимского подарка — сотруднику каталога. (Интересно: хитрость и подхалимаж с какой кровью мне передались?)

Мне указали полку в большом фанерном шкафу, где отныне будут складываться заказанные мною дела, и объяснили порядок работы с документами. Дали за что-то расписаться. Спросили, что я буду искать… Я показал, чем располагаю, сказал: хочу найти дедушек-бабушек и все, что относится к моим предкам. Хорошо бы составить родовое древо — может быть, напишу роман. Прочитали, сочувственно покивали: шансы есть, но быстро не получится, слишком много белых пятен… Я сказал, что готов трудиться хоть полгода, хоть год, меня, дескать, работой не напугаешь.

— Год? — удивленно взглянула на меня заведующая читальным залом, принимая заполненные требования на архивные дела. — Больно быстро вы хотите. Нет, конечно, бывают исключительные случаи… Но документы — это не куриные яйца: их к определенному сроку не высидишь. Тут, знаете ли, такие кроссворды возникают, — она повела головой в сторону переполненного читального зала. — Люди годами к нам ходят, сотни дел пересмотрят и — ничего не находят. А потом, как прорвет… В архивных поисках, как и в любви, нужно взаимное желание…

— Простите, не понял?

— Потом поймете…

В четверг я уже сидел в светлом зале на Английской набережной и листал огромную, размером с печной противень, папку, просматривая компанию бессарабских Бузни человек в сорок, некоторые из которых, как предсказывала Лена, могли оказаться родственниками моего деда, а значит, и моими предками. Наготове у меня был гроссбух со специальным шаблоном, куда я должен был заносить свои находки: «Всех на карандаш!»

Читальный зал Архива опять был полон. Крепкие дубовые столы с настольными лампами матово желтели листами старинной бумаги, бугрились стопками переплетенных в черный коленкор дел. Прошлое похрустывало и шелестело, четко проступало блестящими чернильными записями и негромко шептало угасающими машинописными текстами. Некоторые ветхие страницы бледнели зеленоватым оттенком, и я видел, как переворачивают их, чтобы не надорвать — взявшись двумя руками.

Справа от меня сидела миловидная женщина с ноут-буком и складной лупой. Прочитав с помощью лупы слабенький рукописный текст, она таинственно улыбалась, откладывала лупу и начинала быстро перебирать мягкие клавиши компьютера. Казалось, она уже нашла своих предков и теперь изучает пикантные подробности их жизни: какие-нибудь там балы, любовные записочки, тайные встречи, ставшие явными…

Фолиант, в котором я осторожно листал твердые толстые страницы, назывался «Алфавитный список всем дворянским фамилиям Бессарабской области, утвержденным в дворянстве Департаментом Герольдии Правительствующего Сената» и начинался в 1821 году. Это и была Дворянская Родословная Книга Бессарабии, составленная в алфавитном порядке.

Бузни водились в первом томе, и водились обильно, но вот закавыка: не обнаруживалось среди них моего деда Александра Николаевича, родившегося, как я уже говорил, в 1860 году.

Я осторожно пролистал книгу несколько раз.

Отсутствие деда среди бессарабских Лазо, Ласкари, Кантакузинов, Пуришкевичей, Фрунзе, Доливо-Добровольских, Доничей, Лермонтовых, Леондари и прочих красивых и известных фамилий заставило меня испытать чувство досады — словно я прыгнул в трамвай, идущий по чужому маршруту, и теперь надо ждать остановки, чтобы выйти и вернуться.

Смутило и другое: на просторных листах рукописной книги я не обнаружил Николаев Бузни, о которых было точно известно, что они дворяне. Ну, например, Николай Николаевич, заместитель уездного предводителя дворянства, — не из крестьян же его выбрали управлять дворянским хозяйством?

Впору было подойти к милейшей заведующей читальным залом Серафиме Игоревне и, как в том анекдоте про другой глобус, спросить: а нет ли у вас другой Дворянской Родословной Книги?

Вот вам и первая загадка, господин исследователь!

Именно так — «исследователь» было записано в моем архивном пропуске и формуляре.

Шаблон, рекомендованный Леной, был прост: на каждого фигуранта требовалось составить нехитрую биографию от рождения до смерти: годы — факты — источники подтверждения. И на кого мне эти биографии, простите, составлять?

Полистав еще книгу, я переписал из нее несколько забавных фамилий и «дворянскую таблицу», приглянувшуюся своими архаизмами — вдруг пригодится:

Чин, имя и прозвание Дворянина, его лета и при какой должности, а буде в отставке, то где пребывание имеет.

Холост, или женат, или вдов, много ли детей мужеска пола с показанием их имен и лет, а буде из них кто в службе, то в какой.

Буде имеет деревни, то сколько за ним по последней ревизии состоит крестьян.

Имеют вписываться все вновь рожденные сыновья с показанием их имен.

Когда будет от Дворянина объявлена копия с Герба, внесенного в Гербовник, то означать именно в какое отделение Герб сего рода внесен.

Ежели Герольдиею доказательства о благородстве будут признаны недостаточными, то показывают, когда именно сие последовало.

Фамилия Бузни в книге писалась по-разному: и Бузня, и Бузне, встретилось даже русифицированное Бузневы. Но это была, безусловно, одна компашка.

И скорее всего, компашка, не имеющая к моему деду прямого отношения.