Бремя любви - Агата Кристи

– Учиться печатать, стенографировать, а потом идти работать?

– Почему бы нет?

Ширли вздохнула, потом засмеялась.

– Потому что я страшно ленива. Лучше я останусь дома иничего не буду делать. Лаура дорогая, я столько лет училась в школе! Имею яправо на передышку?

– Я хочу, чтобы ты сама захотела чему-нибудь научиться илихоть чем-то заинтересовалась. – На миг лоб Лауры прорезали морщины.

– Ну, а я – пережиток прошлого. Я хочу сидеть дома имечтать, чтобы у меня был красивый высокий муж и куча возможностей обеспечитьрастущую семью.

Лаура не реагировала.

– Если ты будешь учиться в Святой Катерине, надо подумать,где ты будешь в Лондоне жить. Как ты отнесешься к тому, чтобы жить уродственников – у кузины Анджелы, например?

– Только не Анджела! Имей сердце, Лаура.

– Пусть не Анджела, но в какой-нибудь семье. Я думаю, естьеще пансионаты. А позже ты сможешь снимать квартиру вместе с какой-нибудьдевушкой.

– Почему я не могу снимать квартиру вместе с тобой? –возмутилась Ширли.

Лаура покачала головой.

– Я останусь здесь.

– Как? Ты не поедешь со мной в Лондон? – недоверчивоспросила Ширли.

Лаура просто ответила:

– Я не желаю тебе зла, дорогая.

– Но как ты можешь причинить мне зло?

– Ну… я ведь собственница!

– Как матери, пожирающие своих детенышей? Лаура, никакая тыне собственница!

– Надеюсь, но никогда не знаешь, – с сомнением произнеслаЛаура и, нахмурившись, добавила:

– Сам себя-то толком не знаешь…

– Лаура, тебе не за что терзаться угрызениями совести, тыникогда меня не подавляла. Ты не командовала, не третировала меня, не пыталасьза меня построить мою жизнь.

– Но именно это я сейчас и делаю – устраиваю тебя на курсысекретарш, когда ты этого совсем не хочешь!

Сестры засмеялись.

* * *

Лаура выпрямилась и потянулась.

– Четыре дюжины, – сказала она.

Она подвязывала стебли гороха.

– Мы получим за него хорошую цену у Трендлов.

Длинные стебли, по четыре завязи на каждой веточке. Горошекв этом году хорошо уродился, Хордер.

Неуклюжий, грязный, мрачный старик кивнул.

– Неплохо в этом году, – нехотя прохрипел он.

Хордер был уверен в своем положении. Он был садовником напенсии, знал свое ремесло, и после пяти лет войны[2] ему цены не было. Всестремились его заполучить.

Лаура захватила его силой своей натуры, хотя миссис Кинделпредлагала гораздо больше денег, ее муж, по слухам, разбогател на военныхпоставках.

Но Хордер предпочел работать у мисс Франклин. Он знавал еемать и отца; приличные люди, благородные. Он помнил мисс Лауру совсем малюткой.Но на службу его вдохновляли не только сантименты – ему нравилось работать умисс Лауры. У нее не побалуешь; и когда ее нет дома, она знает, сколько тыдолжен успеть. Но за все, что сделаешь, она умеет быть благодарной. Она щедрана похвалы и восхищение. Ну и, конечно, в одиннадцать часов всегда подает чай –горячий, крепкий, с сахаром. Никто из тех, кто сам пьет чай с сахаром сколькохочет, не скажет, что она скупится. И к тому же она сама ловко работает, миссЛаура подвязывает быстрее, чем он, а это кое о чем говорит. И всегда онасмотрит вперед, планирует то да се, у нее идеи, и она вникает во всякиеновшества.

Например, эти колпачки. Хордер был о них невысокого мнения.Лаура допускала, что, возможно, она не права…

Польщенный Хордер снизошел до того, чтобы испытать новинку,и томаты получились такими, что он сам удивился.

– Пять часов, – сказала Лаура, посмотрев на часы. – Мыхорошо потрудились.

Она огляделась: металлические вазы и бидоны были заполненыутренней порцией цветов для отправки в Милчестер – она снабжала торговцацветами и зеленью.

– За овощи дают знатную цену, – сказал Хордер. – Никогда быне поверил.

– Все равно мы были правы, перейдя на цветы. За время войнылюди истосковались по ним, а овощи выращивают все.

– А, все пошло не так, как раньше. Во времена вашегопапеньки с маменькой никто бы и не подумал выращивать что-то на продажу. Ужкакое это было место – просто картинка! Тут работал мистер Вебстер, он пришелперед самым пожаром. Ну и пожар был! Хорошо еще, весь дом не сгорел.

Лаура кивнула и сняла резиновый фартук. Слова Хордераотбросили ее на много лет назад. «Перед самым пожаром…»

Пожар стал поворотным моментом в ее жизни. До этого онасмутно помнила себя: несчастная ревнивая девочка, жаждущая любви и внимания.

Но в ночь пожара появилась новая Лаура – Лаура, жизнькоторой внезапно оказалась полной и насыщенной. С того момента, как она с Ширлина руках пробивалась сквозь огонь и дым, жизнь ее обрела смысл и цель: забота оШирли.

Она спасла Ширли от смерти. Ширли принадлежит ей.

Мгновенно (так ей теперь казалось) две важнейшие фигуры,отец и мать, отошли на задний план. Ослабело и угасло ее отчаянное желание,чтобы они ее замечали и нуждались в ней. Видимо, она не столько любила их, какхотела, чтобы любили ее. Любовь – это то, что она вдруг почувствовала к этомумаленькому комочку плоти по имени Ширли. Удовлетворение всех неистовых желаний,осуществление неосознанной потребности. Теперь не она, Лаура, имеет значение, аШирли…

Она будет заботиться о Ширли, смотреть, чтобы ей ничто неугрожало, никакие хищные кошки, она будет просыпаться по ночам, чтобыубедиться, нет ли снова пожара; она будет носить Ширли на руках, давать ейигрушки, играть с ней во всякие игры – когда та подрастет, ухаживать за ней –когда заболеет…

Одиннадцатилетняя девочка не могла, конечно, предвидеть, чтоФранклины полетят на самолете в Ле Туке на краткий отдых, и на обратном пути ихсамолет разобьется…

Тогда Лауре было четырнадцать лет, Ширли – три года. Близкихродственников у них не было, ближайшей была кузина Анджела. Лаура сама всеспланировала, тщательно обдумала каждую деталь, взвесила и представила нарассмотрение со всей силой неукротимого упрямства.