Не теряя времени. Книжник - Режис де Са Морейра

Чудовище не появлялось.

— Сейчас все звери спят, — сказал Бен. Его и самого клонило в сон. — Чудовище, наверно, тоже.

— Возможно… а может, оно, наоборот, тогда и появляется.

— С чего бы?

— Чтобы звери его не увидели.

— А что ему до этого?

— А то они перепугаются и убегут.

— И ладно — ему будет только спокойнее.

— Бен!

— А?

— Дурак ты, что ли?

— А что?

— Если все звери разбегутся, что оно будет есть? Мы сами-то недавно чуть не сдохли, ты забыл? А представляешь, каково чудовищу, с его чудовищным аппетитом!

— Не знал, что оно питается животными.

— А чем ему, по-твоему, питаться? Травой и тиной?

— Послушай, хватит! Я не знаю! Я не спец по чудовищам!

— И в школу не ходил?

Бен затянулся сигаретой и с издевкой ответил:

— Нет, дорогая, не ходил. А даже если б и ходил, не думаю, чтобы меня там спрашивали: «Чем, кроме других животных, питается озерное чудовище?»

— Ну ладно, успокойся.

— А хочешь, докажу, что в твоей поганой школе такого не спрашивают?

— Она не моя.

— Потому что иначе я бы в нее ходил! — закончил Бен и раздавил окурок в пепельнице, которая стояла между ними на перилах.

Он подошел к Фонтанне сзади, обнял ее за талию и поцеловал в шею.

— Никакая она не моя, — бормотала Фонтанна.

— Ну прости, — шепнул Бен.

— Никакой школы у меня нет и не было, да и не больно нужно!

— Хорошо, хорошо.

Он поцеловал ее еще раз. Она запрокинула голову и прижалась к его плечу.

— Ну и каких же оно ест животных? — робко спросил Бен.

Фонтанна улыбнулась:

— Самых дрянных и бесполезных.

— Такие есть?

— Нет… оно само их делает… нарочно для еды.

— И что ж это за твари?

— Фу, мразь! — поморщилась Фонтанна.

— Но кто они такие?

— Я же сказала — мразь. Прям так и называются — мрази.

Бен озадаченно взглянул на девушку:

— Я вот чего не понимаю…

— Ну?

— Раз чудовище ест только мразей, ему должно быть наплевать, если все остальные, нормальные звери сбегут?

Фонтанна стала лихорадочно соображать, приговаривая про себя: «Сейчас-сейчас, мой умник…»

— Нет, — сказала она наконец, — и я тебе скажу почему… если ты мне зажжешь сигаретку.

Бен достал сигарету, прикурил и поднес к губам Фонтанны. Она глубоко затянулась.

— Чудовищу другие звери не нужны, они нужны вот этим самым мразям. Они ужасные уродины, и если б мразь узнала, что она такая мразь, то тут же умерла б от горя. Но их спасает глупость и богатое воображение. Увидит мразь какого-нибудь зверя — и думает, что и она такая же, как он. Видишь вон ту красивую цаплю? Так вот, если б ее увидела мразь, она бы сразу же вообразила себя красивой цаплей… пока ей не попался бы еще кто-нибудь. Теперь вернемся к твоему вопросу. Если другие звери разбегутся, одни только мрази и останутся. Озеро не такое большое, так что они все время будут натыкаться друг на друга, считать себя уродливыми мразями и очень скоро все перемрут. А если тут переведутся мрази, — поглядывая на горящий кончик сигареты, закончила Фонтанна, — что станет есть чудовище?

— Вот это да! — восхитился Бен.

Фонтанне не хотелось останавливаться. Она ждала, что скажет Бен, а он задумчиво глядел на озеро.

— Чудовищу не позавидуешь, — сказал он после краткого раздумья.

— То есть? — живо спросила Фонтанна.

— Ну как же, ведь эти мрази, пускай они, по-твоему, уроды и тупицы, но все-таки, должно быть, чертовски славные, забавные ребята. Иначе почему никто от них не шарахается и ни одно животное не возражает, чтобы они себя считали им! Раз уж и цапля соглашается, значит, мрази вполне ничего. И получается, чудовище должно выбирать: или сдохнуть от голода, или лопать таких симпатяг. Подумай только, как ужасно! Оно, конечно, может наделать новых мразей, но все равно — мученье каждый день! Врагу не пожелаешь такой жизни.

— И вовсе нет! — мгновенно отбилась Фонтанна. — Жизнь у него — сплошное удовольствие. Потому что… оно придумало чудесный фокус…

Бен посмотрел на нее с веселой насмешкой.

— Когда оно съедает мразь, оно его не убивает, а… а превращает! Хоть мрази постоянно принимают чей-то облик, у них есть самое любимое животное, которое они все знают. Знают так хорошо, что могут в животе чудовища, в известной стадии пищеварения, в него и превратиться. Так что наружу из чудовища выходят в виде этого животного!

У Бена просто челюсть отвалилась. А Фонтанна осталась ужасно довольна собой, но уже утомилась.

— Это что ж, — не унимался Бен, — выходит, все здешние животные — бывшие мрази?

— Ну да, — устало кивнула Фонтанна.

— И они об этом помнят?

— Вот этого не знаю, — сдалась она.

Бен понял: она выдохлась.

— Ну и ладно, не важно, — сказал он и обнял ее.

— У меня голова разболелась, — призналась Фонтанна.

— Пойдем-ка отдохнем!

— А как же чудовище?

— По-моему, оно сегодня не появится. Пошли!

Он взял ее на руки и отнес в постель.

Они были частью озерного мира, а в этот час на озере и в озере все спали.

* * *

Они лежали на спине, одетые и глядя в потолок.

Фонтанна чувствовала, что вот-вот заснет, и в сладкой истоме следила, как отходит ко сну ее разум. Вот он надевает пижаму, ныряет в постель, перелистывает страницу-другую какой-то скучной книжки, гасит свой прикроватный светильник разума и закрывает глаза.

Какая-то смутная мысль беспокоила Бена. Он докопался до нее и тут же в досаде скривился. Будить Фонтанну он не собирался, но у него невольно вырвалось:

— О, черт!

Фонтаннин разум открыл глаза, зажег светильник, сел в кровати, сердито скрестил руки на груди, нахмурил лоб и устами Фонтанны спросил:

— Что такое?

— Да нет, ничего, — поспешно спохватился Бен, но голос выдавал его тревогу.

«Ну, ничего так ничего», — подумал разум, довольный, что можно спать дальше. И, хоть что-то его неприятно царапнуло, старательно проделал все в обратном порядке: разгладил лоб, опустил руки, лег, погасил светильник и закрыл глаза.