Плановые дети и другие случайности - Мария Гердер

— Такого обстоятельного описания исходных условий зачатия мне ещё не приходилось слышать.

— Да уж... Профессор Хайнеман никак не мог остановиться. Должны быть выполнены все тридцать семь условий, чтобы зачатие произошло. Человек—самое неплодовитое существо на планете!

— И как это мы вообще до сих пор не вымерли?

— А я удивляюсь, откуда у самого-то профессора при таком количестве необходимых условий взялось четверо детей.

Акушерки ехали в маленьком «форде», весело переговариваясь. Сюзанна сидела за рулём, придерживаясь разрешённой на автобане скорости — сто тридцать километров в час. На горизонте садилось солнце.

— К счастью, большинство родителей ничего не знают об условиях зачатия по профессору Хайнеману, — сказала Хайке, — иначе они с самого начала отказались бы от всяких попыток.

— Удивительнее всего вот что, — поддержала с заднего сиденья Карола. — Какая-нибудь приличная пара всё делает как надо, но им так и не удаётся произвести на свет маленького крикуна. А потом двое тинейджеров знакомятся на дискотеке, наскоро совокупляются в стареньком автомобильчике... раз! — и всё готово!

Хайке засмеялась:

— Может, на следующем занятии тебе выступить с рефератом об условиях зачатия? Так и скажешь: во-первых, потребуется парочка тинейджеров, в идеале разнополых, во-вторых, дискотека и, в-третьих — старенькая машина. Я ничего не упустила?

— Презерватив, — дополнила Биргит с заднего сиденья. — Как вам хорошо известно, эта штука всегда лопается в самый неподходящий момент.

Все засмеялись.

Через час Сюзанна свернула с автобана и завезла домой Каролу. Её муж и трое детей уже ждали её у садовой ограды.

Потом она высадила Биргит. В доме уже горел свет. Коллега Сюзанны со своей шестилетней дочкой жила у родителей.

Последней на очереди была Хайке.

— Мой друг уже наверняка приготовил спагетти с сырным соусом с зеленью, — сказала она. — Это его дежурное блюдо, которым он встречает меня всякий раз, когда я возвращаюсь из дальней поездки.

Она вышла из машины и помахала на прощанье.

И Сюзанна осталась в одиночестве. Так она себя и ощущала...

Переступив порог кабинета своего гинеколога, Регина словно окунулась в арктический холод. Хоть в помещении и было натоплено, а снаружи сияло весеннее солнце, но эти цвета! Стены оклеены белыми обоями. Шкафы, полки и архив — всё белое. Плитки на полу, блестящие как зеркало, были тоже белые. Гинекологическое кресло со светло-серой обивкой казалось на таком фоне почти оживляющим цветовым пятном. Письменный стол врача состоял из большой стеклянной столешницы, опиравшейся на блестящие стальные трубки. В углу стоял светло-серый компьютер. На столе было пусто, если не считать бумаги да пары специальных книг с сине-белыми корешками. Напрасно Регина озиралась в поисках зелёного комнатного растения или яркой картины на стене — так погибающий от жажды в пустыне озирается в поисках оазиса. Зато на стене висела огромных размеров картина, выполненная маслом: нежно-серая раковина на белом песке. Всё это напоминало стерильный шарм скотобойни.

Приём вёл доктор Хоендорф, и приём этот был едва ли теплее его приёмной. Он сидел с поднятым подбородком за письменным столом и без приветствия скомандовал:

— Садитесь, госпожа Маркуард!

— Большое спасибо, господин доктор, — воспитанно ответила Регина и сразу перешла к делу: — Итак, мы с мужем женаты десять лет и решили родить ребёнка. Мы...

— Сколько вам лет? — холодно перебил врач. Видимо, это вступление показалось ему непозволительно пространным.

— Тридцать шесть, господин доктор.

Он раскрыл папку, заведённую на новую пациентку:

— Беременности ещё ни разу не было?

— Нет, господин доктор.

— Когда перестали принимать противозачаточные таблетки?

— Три месяца назад, — ответила Регина так, как было на самом деле.

— Что ж, — сказал он с неподвижным лицом, — тогда продолжайте со всем возможным прилежанием и показывайтесь мне раз в шесть месяцев. Что-нибудь ещё?

«Интересно, почему мне так настоятельно рекомендовали этого холодного, заносчивого типа?» — подумала Регина и неуютно заёрзала на стуле.

— Господин доктор, уже три месяца мы не пропускаем ни одного дня плодородной фазы моего цикла. А в промежутках воздерживаемся. Большего для оплодотворения сделать нельзя. И всё-таки мы остаёмся без результата. Что-то здесь не так, господин доктор.

Он улыбнулся. Эта улыбка была полна врачебного превосходства над высказыванием наивного дилетанта.

— Три месяца — это не срок, госпожа Маркуард. Есть пары, которые годами не получают результата. А на таком коротком промежутке времени диагностировать бесплодие было бы неоправданно и безграмотно.

Она испугалась. «Пары, которые годами не получают результата...»

— У вас есть ещё вопросы, госпожа Маркуард? — Он посмотрел на свои часы.

— Я только хотела выяснить, всё ли мы правильно... — И Регина снова завернула длинный речевой период.

— Никаких противозачаточных и старательно друг на друга. Остальное доделает природа. — Он захлопнул карту пациентки.

Регина в испуге поменяла стратегию и солгала:

— Я неправильно выразилась, господин Хоендорф. Я не принимаю пилюли уже год. А три месяца назад... я хотела сказать, три месяца, как мы начали беспокоиться...

Гинеколог недоверчиво наморщил лоб и принялся поучать, размеренно покачиваясь в своём массивном вертящемся кресле и поигрывая шариковой ручкой:

— После начала половых сношений с целью забеременеть у плодородных: пар вероятность наступления беременности: в первый год равна восьмидесяти процентам! Поскольку вам уже тридцать шесть, вероятность понижается, однако диагностировать бесплодие было бы преждевременно. Есть ещё вопросы?