Река без берегов. Часть 2. Свидетельство Густава Аниаса Хорна. Книга 2 - Ханс Хенни Янн

1 октября — праздник Фидес, богини, олицетворяющей верность клятве. Ежегодный праздник в честь этой богини, согласно римскому преданию, ввел Нума Помпилий. Она изображалась как молодая женщина, увенчанная веткой оливы. В романе Янна, в самом начале главы «ОКТЯБРЬ», рассказывается, как Аякс приводит в дом, на два дня, свою невесту, которую (как мы узнáем позже) зовут Олива.

В Риме было и мужское божество Санк (Sancus, Semo Sancus), связанное с клятвами, покровительствующее браку, гостеприимству, закону, коммерции, контрактам. Санк считался сыном Юпитера, богом небесного света, мстителем за нечестность. Его отождествляли с Геркулесам, также охранявшим нерушимость клятв, и с Кастором. Ему был посвящен день 5 июня (см. выше, с. 836). Его храм, как упоминается в источниках, не имел крыши, чтобы клятвы приносились под открытым небом (не потому ли Аякс по ночам часто вылезает через окно и исчезает?). Слово semo означает «получеловек» или «полубог»; Дионисий Галикарнасский называет Санка «даймоном» (а не богом). По другой интерпретации, semones — это духи, воплощающие силу, таящуюся в семенах; в древности им можно было приносить в жертву только молоко (ср. эпизод в романе, где Аякс отказывается пить молоко: Свидетельство II, с. 245). В имперский период в Риме Санк воспринимался и как гений Юпитера (Genius Iovius).

5 октября — один из трех дней в году, когда был открыт мундус (mundus cerialis, «мир» Цереры), то есть вход в подземный мир, и духи мертвых могли бродить среди живых. Мундус — центр Рима; по мнению некоторых ученых, он первоначально представлял собой зернохранилище. Возможно, он имеет отношение к шахте (будущей гробнице Хорна), о которой рассказывается в начале октябрьской главы (Свидетельство II, с. 407–408).

* * *

Бухта Ениуса Зассера, брата Оливы и «перевозчика через Ахерон» (Свидетельство II, с. 418), напоминает и гомеровский загробный мир, и изображение в этрусской «гробнице охоты и рыбной ловли» из Тарквинии:

(Одиссея XI, 14–16): …Всегдашний Сумрак там и туман. Никогда светоносное солнце Не освещает лучами людей, населяющих край тот…

(Свидетельство II, с. 411) «Утро выдалось холодным. Деревья были мокрыми от росы, и каждое закапало землю вокруг себя слезами. В низинах стоял медленно тающий туман».

Рис. 9. Морской пейзаж из «гробницы охоты и рыбной ловли» в Тарквинии, изображающий, по мнению ряда исследователей, пограничье с загробным миром.

Странные упоминания — в романе — того факта, что Олива и Аякс проникали в дом через окно («все эти лазанья через окно… в комнату и из комнаты на двор», Свидетельство II, с. 430), находят аналогию в рассказе Овидия о том, как богиня Фортуна посещала царя Сервия Туллия (Фасты VI, 569–579; курсив мой. — Т. Б.):

В тот же день тот же царь там же храм посвятил и Фортуне. Кто же, однако, тут скрыт в храме под тогой двойной? Сервий это, но вот почему так лицо его скрыто, Точно не знает никто, так же не знаю и я. Верно, богиню брал страх за ее потайные свиданья, Верно, стыдилась своей связи со смертным она, — Ибо пылала к царю она неуемной любовью, Не оставаясь слепой лишь для него одного. Ночью в свой храм пробиралась она чрез окошко, «фенестру» — И «Фенестеллой» теперь в Риме ворота зовут.

В романе накапливаются детали, говорящие о сближении Хорна с Аяксом; возможно, Хорн сам и был одной из тех двух собак, что ночью задрали овец (Свидетельство II, с. 433). Ведь не случайно между ними происходит такой разговор (там же, с. 487; курсив мой. — Т. Б.):

— За наше братское единство! — сказал <Аякс>. Я все еще медлил. Обдумывая, что бы мог значить такой тост. Прежде Аякс никогда не говорил о братстве-близнячестве.

— Да, — наконец коротко ответил я.

— Два монстра должны обняться, — произнес он с пафосом.

А еще раньше Аякс предлагает Хорну облизать его (Аякса) пораненный палец, ссылаясь на то, что собаки тоже так поступают (там же, с. 450).

В Аиде находились две чудовищные собаки: Кербер и Орф, псы-братья; Орфа, пса трехголового Гериона, убил Геракл своей дубиной из оливкового дерева. В гробнице же «Орко» изображен Одиссей, выкалывающий глаз Полифему колом из оливы, этого священного для греков дерева (второго по значимости после дуба), подаренного афинянам самой богиней Афиной. «Свежий оливковый ствол, <…> кол заостренный» (и обожженный на углях) упоминается и в «Одиссее», в сцене ослепления Полифема (Одиссея IX, 320 и 332). Поэтому далеко не случайной представляется такая запись Хорна (Свидетельство II, с. 473):

К вечеру Олива стала совершенно невыносимой. Несомненно, Аякс пользуется ею как оружием, пока что тупым, но которое он мало-помалу закаляет и заостряет в пламени предоставляемых им интерпретаций.