Зарисовки на запотевшем стекле - Дмитрий Вощинин

В природе любого организма, кроме человека, нет имущественных накоплений. Из собственности только территория, которая кормит, и которую надо охранять.

Единственно, что передают родители своему потомству…интеллект…способности…характер.

И даже та нора или гнездо, где он родился, не его собственная… Надо создавать свое. Любые биологические накопления в большом количестве также мешают жизни.

В природе все равны и открыты окружающему миру, и все без исключения работают и борются за себя и потомство.

Дерзай… добивайся… совершенствуй мир и себя.

Не это ли истина независимого существования?

То, что было сделано в России в 20-тые годы прошлого столетия, было проявлением мечты и надежды. Это было похоже на раннюю весну природы и поистине казалось уникальным, когда собственность стала общенародной, равенство стало таким близким и большие частные накопления исключены из жизни людей. Казалось исторический процесс шагнул на несколько столетий вперед.

Каждый честный человек и даже ранее униженный и угнетенный почувствовал свои реальные силы и возможности. И то, что в это поверили русские, не было случайным. Рождение этих идей в России даже закономерно. Русский народ – романтик, наполненный неистребимым талантом, он никогда жизненные блага не ставил выше духовности.

Но надо было строить новое государство, а построить всегда сложнее, чем осознать идею и разрушить старое. Невозможно шагнуть вперед, не учитывая опыта прошлого.

Основа новой жизни была проста и понятна – предоставить всем без исключения людям возможность реализовать себя в полной мере. Многие нации в царской России были ограничены в правах. Среди них была еврейская диаспора. Более того, чувствуя большие положительные перемены в стране, после февральской революции со всего мира в эти годы евреи хлынули в Россию. Надеясь, что они займутся хлебопашеством или ремесленничеством, им даже были выделены специальные районы для проживания, но они в основном осели в более удобных: на Украине – в Одессе и Киеве, в Центральной России – в большей степени в Москве и Петербурге. Большинство целеустремленных, кротких, трудолюбивых и талантливых евреев в равной, а может быть, и большей степени разделили с русскими все тяготы и страдания жестоких перемен.

Но, к сожалению, среди них оказались плененные неумеренным тщеславием люди, которые, видя некоторую медлительность, ленивость и консерватизм русских, никогда до конца не понимали глубины души их оседлого менталитета, считая их сначала «лапотными», потом уже позднее выдумали новое слово «совки» и в дальнейшем обозвали бестолковыми «лохами».

Они-то хотели, как раз все быстро и по-своему. Не внимали они, что русский мужик при всей его внешней забитости всегда отделялся от власти своей неординарностью, самостоятельностью и верой в справедливость.

Это непонимание было не очень страшно, самое опасное оказалось то, что во главе движения большевиков, которые строили новую жизнь, в основном стояли именно эти чуждые русскому человеку люди. Они использовали для своих целей самые низменные черты толпы: зависть и агрессию. Сами же применили нечеловеческие методы – устрашение и террор.

Когда приехавшему, как и Ленину, из длительной эмиграции Троцкому, проявившему себя с «архи жестокостью» в гражданской войне русских против русских, пришла в голову «яркая» мысль использовать православных священнослужителей в качестве пропагандистов коммунистических идей, это говорило об абсолютном непонимании России, и было очень жестоко, нагло и агрессивно. Церковь выстояла, но имела серьезные имущественные разрушения и людские потери, включая почитаемого патриарха Тихона. Уничтожить церковь было очень выгодно: она была одним из богатых структур России и не только материальных, но и духовных. Строить свою идеологию на разрушаемой духовности церкви было тоже удобно.

А ведь Троцкий мог стать во главе государства. Опуская известные яркие и явно ложные лозунги, вспомним не очень броские:

«Да здравствуют коммуны!» и «Долой семью»! Пытались насадить эти мысли простым русским людям и опыты были в этой области немалые и не только по коммунам: рекламировали свободную любовь и воспитание детей в отрыве от родителей. Примером этих «реформ» может служить интимная жизнь знаменитых женщин нового времени: Коллонтай, Арманд…

Да и сам Лев Давидович не сожалел о том, что в 1902 году покинул навсегда свою первую жену и двоих малолетних детей.