На бензоколонке только девушки - Фэнни Флэгг

Ух ты… если уж Милуоки такой, что говорить о Чикаго или Нью-Йорке? Она и представить их себе не могла, но поняла одно: теперь она уже никогда не сможет обрести счастье дома, работая на консервной фабрике.

Когда пришли в «Амбассадор», Фрици немного занервничала. Она впервые в жизни находилась в гостинице с мужчиной и уповала на то, что это и впрямь вечерний клуб, а сама она в конце концов не окажется в номере. Но волноваться не стоило. Двери лифта распахнулись на двадцать втором этаже, и они услышали музыку. А когда вошли в Восточную залу, Фрици совершенно оторопела. Она словно ступила на киносъемочную площадку и даже не удивилась бы, увидев тут Фреда Астэра и Джинджер Роджерз[20]. Никогда прежде не видела она ничего элегантнее. Вдоль стен тянулись лаймово-зеленые кожаные кабинки. Над танцполом висели красные и зеленые китайские фонарики, а вокруг сновали официанты в желто-черных шелковых китайских пижамах, подавали напитки в стаканах с крохотными бумажными зонтиками. Люди веселились под оркестр Спида Хупера. Фрици заметила, что в оркестре нет ни одного аккордеониста. Певица в длинном белом платье с блестками и гарденией в волосах источала изысканность.

Их проводили к столику в кабинке сквозь толпу, где все, похоже, знали Билли и здоровались с ним: «Здорово, Билли!»

И он отвечал им: «Здорово, ребята!»

Среди этих шикарно одетых женщин Фрици вдруг почувствовала себя неотесанной деревенщиной. Они уселись за столик, и Билли заказал коктейль с шампанским для нее и двойной скотч для себя.

Погодя, когда Билли с Фрици вернулись с танцпола в свою кабинку, к ним подошла хорошенькая девушка в короткой юбке и с фотоаппаратом и спросила Билли, не хочет ли он парное фото. Еще одна барышня расхаживала с подносом, заваленным сигаретами, сигарами и цветочными браслетами. Билли купил такой Фрици. Весь вечер та сохраняла невозмутимость и притворялась, будто ей это все не впервой. Виду старалась не подавать, но сама совершенно ошалела. Все правда: увидев Милуоки, она уже не будет прежней.

В тот вечер, когда Билли вез ее обратно в Пуласки, Фрици посмотрела вниз, увидела огни автозаправки и опечалилась, что свиданье закончилось. Лучше бы длилось вечно. Они уже давно приземлились и Билли вернулся в Грэнд-Рэпидз, а Фрици Юрдабралински все еще витала в облаках – во всех смыслах. Где-то по дороге она потеряла шляпу, но ей было плевать. Она потеряла не только шляпу, но и сердце. В тот вечер Фрици влюбилась в полеты – и в Билли Бевинза.

Пойнт-Клиэр, Алабама

Проснувшись на следующее утро, Сьюки поняла, что ей действительно нужно выяснить побольше про ее национальное происхождение. Она всегда считала, что наследует черты Симмонзов либо Крэкенберри. А теперь ей хотелось узнать и разобраться, какая часть ее поведения – от польских генов, а что – от воспитания. Жаль, что она так мало внимания уделяла мировой географии. Она даже толком не знала, где она, эта Польша. Кажется, это где-то в Европе, рядом с Россией, – или с Францией, а? Но о поляках она не имела совсем уж никакого понятия. Насколько она помнила, ее связи с чем-то хоть отдаленно польским сводились к колбаскам, которые подавали в «Вафельном доме». Так что, приняв ванну и покормив Ку-ку, Сьюки включила компьютер. Набрала слова «черты поляков», щелкнула мышкой.

«Обычно поляки – люди веселые и работящие». Что ж, пока все хорошо, но ей стало интересно, как они выглядят, и она набрала в поиске «знаменитые поляки». Первые два имени – Фредерик Шопен и Либерачи[21], оба пианисты. И на фотографии последнего ей показалось, что у них носы похожи. Она почитала дальше и, выяснив, что Марта Стюарт[22]– тоже полячка, самую малость воспрянула духом.

Сьюки подождала, когда Ленор отправится на сеанс водной терапии, после чего выбралась во двор – впервые за все эти дни. Там она увидела Нетту, подрезавшую азалии, подошла поближе и поздоровалась:

– Привет, Нетта.

Та вскинула голову:

– О, привет, подруга… тебе получше?

– Да. Но маме не говори, ладно?

– Не скажу.

– Спасибо, Нетта. И спасибо, что кормила моих птиц.

– Запросто, милая. В любое время.

– Нетта, скажи-ка мне, что ты знаешь о поляках?

– О поляках?

– Да.

– Хм, ну… сейчас, – сказала Нетта, отрезая усохшую ветку с куста. – Я знаю, они любят квашеную капусту. А еще петь любят, но певцы из них так себе.

– Правда?

– Ага. Как-то раз слыхала, но не помню где. А! Еще они любят играть на аккордеоне и плясать польку.

– Ты когда-нибудь знавала поляка лично?

– Что-то не припомню, нет… а если и да, то я о том не знала. А что?

– Да нет, просто так. Ну ладно, до скорого.

Нетта глядела, как Сьюки не спеша, словно во сне, уходит в дом. То розовые туфли, то вот это – Нетта забеспокоилась. Может, все из-за гриппа, но Сьюки явно сама не своя.

Пуласки, Висконсин

Билли Бевинзу Фрици показалась отличной девахой. Но, как выяснилось, мотивы приглашать на свиданье у него были иные, не романтические. Он пока ей не говорил, но на самом деле подыскивал себе новую девчонку для воздушного представления. Мощное преимущество любого спектакля в воздухе – женщина-крылоходка, и Фрици отлично подходила на эту роль. Восхитительная фигура, дивная улыбка и уйма самоуверенности.

Они слетали еще на несколько свиданий, и он повез ее на представление «Воздушного цирка Билли Бевинза», после чего спросил Фрици, не желает ли она в таком участвовать – он научит ее кое-каким трюкам. Она ответила ему пылким «да!».

– Отлично! – сказал он, похлопал ее по спине и добавил: – Фрици, подруга, я покажу тебе, как делать в самолете такие вещи, о каких ты и не мечтала.

Фрици стрельнула глазами и сказала:

– Ага, ты-то уж точно!

Он рассмеялся, но, к разочарованию Фрици и как бы она того ни хотела, дальше поцелуя на прощанье дело не заходило.