Исчезновение слона - Харуки Мураками

Написав дневник за всю прошлую неделю, я сел перед полкой с пластинками и стал выбирать музыку, подходящую к воскресному вечеру с сильным ветром. В результате я решил, что мне подойдут концерт для виолончели Шостаковича и альбом группы Sly and the Family Stone. И прослушал одну пластинку за другой.

За окном время от времени проносились различные предметы. С востока на запад улетела белая простыня, похожая на волшебника, который варит корни трав. Вывеска из тонкого листа жести изгибала свой слабый хребет, словно любитель анального секса.

Под звуки концерта Шостаковича я смотрел на картину за окном, как опять зазвонил телефон. Будильник, стоявший рядом с телефоном, показывал 15.48.

Я взял трубку, ожидая услышать рев ветра, напоминавший звук моторов «Боинга-747», однако ветра на сей раз слышно не было.

— Алло! — сказала она.

— Алло, — ответил я.

— Я собираюсь к тебе с продуктами для устричного супа, ты как? — спросила моя подруга.

Она идет ко мне с продуктами для супа и повязкой на глаза.

— Давай, слушай…

— У тебя найдется подходящая кастрюля?

— Да, — сказал я. — Слушай, что-то не пойму. Ветра не слышно.

— Да, ветер стих. В Накано он стих в пятнадцать двадцать пять, наверное, скоро и у тебя стихнет.

— Наверное, — сказал я и повесил трубку. Сняв кастрюлю с антресолей, я принялся ее мыть в раковине.

Как подруга и предсказала, ветер внезапно стих в 16.05. Я открыл окно и посмотрел на улицу.

Под окном большая черная собака старательно обнюхивала землю. Минут пятнадцать-двадцать кряду. Я не могу понять, зачем собаки это делают.

Однако, за исключением этого, внешний вид мира и его структура не изменились с тех пор, как начал дуть ветер. Гималайские кедры и каштаны с важным видом стояли на пустыре, будто ничего и не произошло, белье болталось на веревке, ворон, сидевший на столбе, хлопал блестящими, как кредитные карточки, крыльями.

Пришла моя подруга и стала готовить суп из устриц. Она расположилась на кухне, помыла устриц, нашинковала китайской капусты, разложила тофу, приготовила бульон.

Я спросил, не звонила ли она мне около 14.36.

— Звонила, — сказала она, промывая рис в дуршлаге.

— Ничего не было слышно, — сказал я.

— Ага, ведь такой ветер, — сказала она как ни в чем не бывало.

Я вытащил пиво из холодильника, сел на край стола и стал пить пиво.

— Интересно, почему внезапно начался такой сильный ветер и вдруг затих? — спросил я у нее.

— Не знаю, — не оборачиваясь, ответила она, продолжая снимать ногтями панцири с креветок. — Мы столько всего не знаем о ветре. Так же как о древней истории, раке, морских глубинах, космосе, сексе, мы много чего не знаем.

— Хм, — сказал я.

На ответ это совершенно не тянуло. Однако наш разговор на эту тему не получил никакого развития, поэтому я махнул рукой и стал наблюдать за процессом приготовления супа из устриц.

— Слушай, а можно твой живот потрогать? — спросил я ее.

— Потом, — сказала она.

Пока готовился суп, я делал краткие пометки о сегодняшних событиях, чтобы на следующей неделе записать их в дневник.

Крах Римской империи.

Восстание индейцев 1881 года.

Вторжение Гитлера в Польшу.

Вот такие пометки.

Благодаря этим пометкам в конце следующей недели я смогу точно вспомнить, что произошло сегодня. Согласно этой тщательно выстроенной системе я продолжаю вести дневник, не упустив ни одного события, вот уже двадцать два года. Этот принцип, допускающий различные толкования, лежит в основе моей оригинальной системы. Дует ветер или нет, я все равно продолжаю так жить.