Окончательный диагноз - Артур Хейли

– Я поставил условие. Деньги дам лишь в том случае, если вы по-прежнему останетесь полновластным хозяином в своем отделении. – Черные должны были защищаться, и Суэйн подвинул короля на соседнее поле.

Пирсон задумчиво смотрел поверх головы партнера в темноту.

– Я тронут, – наконец просто сказал он.

Взгляд его снова вернулся к фигурам на доске. Подумав с минуту, он нашел для своего коня такую позицию, что и без того терпящий бедствие черный король оказался в безвыходном положении.

Суэйн наполнил рюмки.

– Мир в наше время принадлежит молодым, – сказал он. – Впрочем, так всегда было. Но у стариков осталась еще кое-какая власть.., и достаточно ума, чтобы воспользоваться ею. – Глаза Суэйна сверкнули, и королевской пешкой он снял угрожавшего его фигурам белого коня.

Пирсон задумчиво поглаживал подбородок.

– Вы говорите, Ордэн Браун и О'Доннел знают о вашем условии? – спросил он и ферзем взял королевскую пешку.

– Я прямо сказал им об этом, – ответил магнат и своим слоном побил слона белых.

Пирсон тихонько засмеялся. Трудно было понять, что так развеселило его – ход противника или только что сказанные слова. В мгновение ока ферзь белых встал рядом с черным королем.

– Шах и мат, – тихо произнес Пирсон. Хотя Суэйн проиграл партию, в его взгляде, обращенном на Пирсона, было явное одобрение.

– Вы все такой же молодчина, Джо. Ничуть не меняетесь, сколько я вас знаю.

* * *

Музыка умолкла, и танцевавшие пары вернулись к своим столикам.

– О чем вы думали во время танца? – с улыбкой спросила Дениз у Кента О'Доннела.

– О том, как хорошо было бы повторить этот вечер. Дениз слегка приподняла свой бокал:

– Пью за то, чтобы вам почаще приходили в голову подобные мысли.

– Я тоже с удовольствием выпью за это. Они сидели за столиком в одном из немногих фешенебельных ночных ресторанов Берлингтона.

– Вы часто бываете в Берлинггоне? – спросил О'Доннел.

– Довольно редко, – ответила Дениз. – Я приезжаю сюда, только чтобы повидаться с отцом. Я не люблю этот город. – И, рассмеявшись, спросила:

– Надеюсь, я не задела ваши патриотические чувства?

– Разумеется, нет. Но ведь вы родились здесь? Можно мне называть вас просто Дениз?

– Конечно. К чему формальности? Да, я родилась и училась здесь. Но тогда была жива моя мать.

– Почему вы выбрали именно Нью-Йорк?

– Мне кажется, это мой город. К тому же в Нью-Йорке жил муж. – Она впервые упомянула о муже и сделала это спокойно и непринужденно. – Когда мы расстались, я поняла, что не хочу покидать Нью-Йорк. Ни один город не может с ним сравниться.

– Пожалуй, вы правы, – согласился О'Доннел. Дениз очень красивая женщина, подумал он. И вместе с тем она проста и естественна. Ей очень идет это платье, элегантное и, без сомнения, дорогое. О'Доннел вдруг подумал, что Дениз, в сущности, очень богата. Разумеется, как он мог забыть, что она единственная наследница старого Суэйна. Нет, эта мысль особенно не волновала его. Он просто подумал, что впервые ухаживает за богатой женщиной.

– Расскажите о себе, – сказала Дениз. – Я умею слушать.

– В сущности, рассказывать нечего.

Но О'Доннел не заметил, как с увлечением начал рассказывать о работе в больнице Трех Графств, о своих планах и надеждах. Дениз слушала с интересом, лишь изредка задавая вопросы. Ее интересовало его прошлое, друзья и знакомые. О'Доннел ей нравился, ее удивляла глубина его суждений и оценок.

Когда официант вежливо напомнил им, что бар клуба закрывается, и справился, не хотят ли они заказать еще напитки, Дениз отрицательно покачала головой. Посмотрев на часы, О'Доннел с удивлением убедился, что уже час ночи. Поскольку Дениз сразу же отпустила машину, О'Доннелу предстояло доставить ее домой.

Когда они спустились в фойе, Дениз с сожалением сказала:

– Как жаль, что надо уходить. Напрасно мы не заказали еще вина.

– Мы можем заехать ко мне, если хотите, – предложил О'Доннел, сам несколько удивившись собственной дерзости.

– Прекрасная мысль, – просто сказала Дениз. Вечер был тихий и теплый. О'Доннел медленно вел машину… Пока он готовил коктейли, Дениз стояла у открытого окна, глядя на огни города и темную ленту реки.

– Давно я не готовил традиционных коктейлей. Надеюсь, вам понравится, – сказал он, передавая ей бокал.

– Как и все в вас, Кент, – сказала Дениз своим мягким глуховатым голосом. Глаза их встретились.

Телефонный звонок в соседней комнате нарушил тишину. Резкий, требовательный, он повторился, и игнорировать его было невозможно. Когда О'Доннел пересек гостиную и, войдя в спальню, снял трубку, через открытую дверь он видел, как Дениз не спеша собирает свои вещи: перчатки, сумочку, меховую накидку. Вспыхнувшее было чувство досады мгновенно улеглось: звонили из больницы. О'Доннел внимательно слушал, что говорил ему дежурный врач, задавая короткие вопросы. Состояние больного, которого он накануне оперировал, резко ухудшилось.

– Еду, – быстро сказал О'Доннел. – Приготовьте все для переливания крови.

Затем он позвонил швейцару и попросил вызвать для Дениз такси.