Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

изгнания гаминов и барона. «В революции самое главное, — говорил он, — установить народную власть, порядки, угодные народу». Мы вдумывались в эти слова и приходили к мысли, что они правильные, справедливые. Можно сказать: постепенно мы становились людьми, на которых опиралась революция. Мы были ей глубоко преданы…

Однажды вечером, мы тогда, кажется, собрались двигаться на Ургу, к нам прибыло много русских военных. И формой и повадками они не походили на бароновцев, но Шагдар, впервые завидев их, скрипнул зубами: «Проклятые русские…» Случайно его услышал Сухэ-Батор. Он собрал нас и повел беседу. «У меня, — сказал он, — есть великий учитель, и зовут его Ленин. Все прибывшие русские бойцы, — объяснял он, — ученики Ленина, наши братья по идее, они пришли к нам на помощь». Много о чем говорил в тот вечер Сухэ-Батор, говорил горячо, убежденно. И как мы его слушали! Революция русских и монголов — дело всего мира, все бедные и угнетенные станут братьями — эту мысль он повторял несколько раз. И мы крепко запомнили ее.

После той беседы наши бойцы, и Шагдар тоже, поняли, что не важно, кто ты — русский или монгол, важно — красный ты или белый. Ты, сынок, догадался почему?.. Настал день, когда я услышал от него:

— Наша бедная Катя была, конечно, красной.

Автор. Летом 1921 года на возвышенности Буянт-Уха, юго-западнее Урги, гремел первый всенародный надом аратов и цириков. Они состязались в джигитовке, скачках, борьбе… Без митингов тоже, понятно, не обошлось… Завоевавшее свободу молодое государство торжественно справляло свой праздник!

Во второй день надома, когда солнце начало склоняться к западу, состоялись скачки скакунов-трехлеток. Главком Сухэ-Батор, до самозабвения любивший этот вид состязаний, вышел из пестрого правительственного шатра, вскочил на оседланного коня и вместе с группой командиров поскакал к месту финиша, чтобы встретить победителя.

А надо сказать, что старик Наваан, ходивший за армейскими лошадьми, присмотревшись к гнедому Шагдара, распознал в нем потомка быстроногих скакунов. Он сам взялся тренировать его и выставил на сегодняшние скачки. Нашли и хорошего наездника… Шагдар и Наваан выбрались из толпы зрителей, уселись, скрестив ноги, на коврик и стали ожидать скакунов. В это время появилась группа всадников во главе с Сухэ-Батором, молодым, сильным, красивым.

Сухэ-Батор узнал Шагдара и, улыбнувшись белозубой улыбкой, сказал:

— Здравствуй, Шагдар. Волнуешься? Понимаю… Но пора твоему гнедому показать, на что способны армейские скакуны.

— Что вы, главком… Разве моему гнедому под силу отстоять славу армейских скакунов! Лучше было бы выставить другого, — неуверенно ответил Шагдар.

— Я, мне кажется, в лошадях разбираюсь. Но посмотрим. — Сухэ-Батор поглядел в бинокль и сказал: — Кони поворотили обратно, за этим перевалом виднеется пыль. Скоро будут!

И действительно, над перевалом заклубилась пыль и показался первый из скакунов. Сухэ-Батор снова поднес бинокль к глазам. Шагдар, пытаясь скрыть волнение, дрожащими пальцами набил трубку, ломая спички, кое-как прикурил.

— Шагдар! — позвал Сухэ-Батор.

Шагдар обернулся.

— А я и вправду знаю толк в лошадях! — снова воскликнул Сухэ-Батор.

Шагдар жадно всматривался в даль. Над перевалом поднималось облако пыли, из которого выныривали все новые и новые лошади. Первый скакун уже прошел полпути от перевала до финиша и, оставляя за собой красный шлейф пыли, стремительно приближался. Похоже, что статью и ходом этот скакун напоминал гнедого! Его гнедого!

— Шагдар, это он! — Сухэ-Батор стегнул своего коня, поскакал в сторону финиша.

— А вдруг действительно он? — с надеждой прошептал Шагдар и попытался засунуть не погасшую еще трубку за голенище. В смятении он переломил чубук пополам, сунул чашечку и мундштук трубки за пазуху и, вскочив на коня, устремился вслед за Сухэ-Батором, командирами и стариком Навааном к месту финиша.

Торжественно провозгласили пятерку победителей и самым первым окропили пенистым кумысом гнедого — быстрейшего из скакунов в Народной армии. К радостно взволнованному Шагдару подбежал боец:

— Тебя зовет главком Сухэ!

Сухэ-Батор усадил вошедшего в правительственный шатер Шагдара рядом с собой.

— Выношу тебе благодарность, — сказал главком. — Ты показал себя преданным бойцом Народной армии, и твой конь подтвердил, что скакуны Народной армии самые быстрые.

Сидевший позади Сухэ-Батора командир наклонился к главкому:

— Ламы прочили победу буро-сандаловой трехлетке Богдо, воскуряли в честь ее победы благовония, но оказалось, не помогло.

Сухэ-Батор весело засмеялся.

Приподнялся полог, и в шатер вошел плотный, большеголовый человек. На его широком спокойном лице слева возле носа чернела большая родинка. Манеры вошедшего обличали в нем образованного человека. Держался он скромно, но с достоинством.

Все поднялись и задвигали стульями, освобождая место и почтительно здороваясь с вошедшим. Тот, испытывая, видимо, неловкость и вежливо кивая в ответ на приветствия, пробрался к Сухэ-Батору, уселся рядом на свободный стул, снял шляпу и утер платком пот, выступивший на массивной голове с седой косичкой.

— Ну, как, успели поговорить, Цэрэндорж-гуай? — сердечно спросил у него Сухэ-Батор.

— Успел, главком! У аппарата был народный комиссар по иностранным делам Чичерин. Узнав о надоме, он поздравил нас и передал привет лично вам. Комиссар обещал незамедлительно передать Ленину-бакша нашу благодарность.

Выслушав Цэрэндоржа, Сухэ-Батор радостно улыбнулся:

— Это замечательно!

Затем нетерпеливо взглянул на министра. Тот продолжал:

— Нас извещают, что решено принять делегацию нашего правительства в конце октября и что соответствующее приглашение будет прислано…

Шагдар не уловил смысла разговора. Но, услышав имя «Ленин», он с любовью подумал о великом человеке, про которого с огромным уважением неизменно говорил Сухэ-Батор. «Катя… Моя милая Катя! — произнес он про себя. — Ведь за дело Ленина отдала ты свою жизнь. Как мне не вспоминать о тебе в этот день, когда наш с тобой гнедой победил на всенародном надоме на радость главкому Сухэ и всему народу!»

Сухэ-Батор наклонился к Шагдару и, не сдержав радостного волнения, прошептал:

— Слышал, что сказал министр? Мы, несколько человек, едем нынче осенью в Москву. Едем к Ленину!

«Главком Сухэ-Батор встретится с Лениным! Это — великое событие! Встреча Ленина и Сухэ-Батора! Это значит, встречаются два наших народа!» — думал Шагдар.

Вдруг молнией в голове сверкнула мысль, и он сказал:

— Товарищ главком… Возьмите с собой моего гнедого!

Сухэ-Батор громко рассмеялся. Затем сдержал смех, весело сказал:

— Говорят, нет места, куда не доскакал бы добрый конь. Но уж больно далеко скакать до Москвы на конях!

— Нет, вы не так поняли меня, — сказал Шагдар. — Я предложил взять с собой гнедого и преподнести его Ленину-бакша в подарок от нашего народа.

— Ах, вот что! — сказал главком. Улыбка сбежала с его лица, на нем появилось задумчивое выражение. Не обращая внимания на шумный восторг любителей борьбы, восторгавшихся очередным ловким приемом, он проговорил, наклонившись к Шагдару:

— Я слышал, этот конь памятен для тебя?

«Удивительный человек, все